Шум Финского вокзала отдавался в голове Андрея ровным гулом. Сигналы машин, едва пробивающиеся сквозь мерный ропот толпы, снующие люди, спешащие и, напротив - праздно слоняющиеся. Привычный взгляд выхватывал профессиональных карманников, мысли которых были сосредоточены на выслеживании очередной жертвы, шайка рэкетиров затаилась прямо за углом, обсуждая добычу. Мозг Андрея словно обнимал толпу, пытаясь ощутить опасность и найти возможные лазейки. Он медленно прошел сквозь ряд лоточников. Уличная торговля в этот голодный год расцвела, словно страна вернулась на много лет назад. И даже бдительная раньше милиция легко уступала. За небольшое ежедневное "угощение" упорно не замечая нарушения законов. Андрей приглядел торговку, занятую своими мыслями, прикидывая, как он сейчас, проходя мимо, стянет пахнущие свежей выпечкой и пряным капустным духом пирожки. Рука его напряглась, готовясь совершить быстрое, едва уловимое движение, но в этот момент резкая боль пронзила его голову. Андрей вскрикнул, скользнул взглядом по сразу ставшими предельно внимательными глазам торговки, и, отбросив всякие мысли о краже, сосредоточился, пытаясь понять причину столь внезапной боли.

Он ощупывал вокзал, медленно "пролетая", вслушиваясь в обрывочные мысли людей, пока не наткнулся на группу, внутри которой сейчас находился его друг, Валентин. Они познакомились здесь же, на вокзале, несколько месяцев назад. Андрей был старше почти на полгода, обладал большим знанием жизни, и поэтому сразу и безоговорочно был признан лидером в их мальчишеской дружбе. В свои тринадцать, он считал себя вполне взрослым, давно оставив отца-алкоголика и бродяжничая.

Ускорив шаг, он сначала пошел, а потом тут же побежал. Завернув за угол большого здания, он увидел Валентина, который садился в черную навороченную иномарку. С переднего сидения размалеванная блондинка сладко улыбалась мальчику, продолжая то ли подтрунивать, то ли уговаривать его.

На то, чтобы оценить ситуацию, Андрею понадобилось несколько секунд. "Главное, не выдать себя!" - подумал он, лишь мельком скользнув по глазам блондинки, но и этого было вполне достаточно, чтобы понять нешуточную опасность ситуации.

Эти люди представились Валентину как иностранцы, сказали, что помогают бездомным ребятишкам, что было откровенной ложью. Почему мальчик доверился им, Андрей не понял. Все прекрасно знали, как опасно было связываться с незнакомыми людьми. Даже проверенные сутенеры иногда продавали бродяжек, пойти со случайными людьми - была верная гибель.

Андрей - теперь медленно, сдерживая шаг, подошел к машине, улыбнулся, обнажив ровные неиспорченные зубы. Он заметил, как блондинка, слегка повернув голову, обменялась взглядами с кем-то в глубине машины. "Брать?" - "Брать!" - последовал молчаливый ответ-приказ, скрытого полумраком мужчины.

- Андрей! Андрей! Нам так повезло! - возбужденно говорил Валентин. - Они, - он кивнул в сторону незнакомцев, - из Красного Креста. Помогают таким, как мы. Я сначала подумал, что просто отвезут нас в очередной приют, но они показали мне тут фотки! Такое место! Рай.

- Санаторий, - приветливо улыбаясь, добавила блондинка. - Это всего на пару недель, подкормим вас, подлечим...

- Во-во. Это как раз и здорово, - перебил ее Валентин. - Что-то мне не охота остаться у вас навсегда, учиться начнут заставлять...

- Не беспокойтесь. Мы только подкормим.

Теперь Андрею было ясно, как незнакомцам удалось уговорить Валентина поехать с ними. "Если я не поеду, Валентину конец. А если поеду, еще вопрос, удастся ли потом убежать. Какая там будет охрана?" - Он почувствовал, что начинает под курткой потеть. Его охватил тошнотворный приступ страха, но он заставил себя улыбнуться и решительно сел в машину рядом с Валькой.

Машина тронулась, с боков мальчики оказались зажатыми двумя мужчинами. Валентин словно почувствовал, что что-то не так, и с тоской посмотрел в проплывающий за окном вокзал.

Земля, Россия, пригород Петербурга.

Машина бесшумно скользила, словно летела, по дороге. Потом съехала на разбитый проселок, а, еще через несколько минут, свернула в лес. Несколько поворотов, и показались большие зеленые ворота.

Мальчиков высадили из машины, блондинка продолжала приветливо улыбаться. Андрей цепко высматривал все, что впоследствии могло бы пригодится для побега. Он отметил несколько вышек с дежурившими охранниками, искусно замаскированную колючую проволоку поверх бетонного забора. Вооруженный охранник на вахте, прежде чем открыть проходную, внимательно изучил документы.

Машина въехала внутрь большого двора, с аккуратно расчищенными от снега дорожками, подъехала к приземистому, трехэтажному, выкрашенному в зеленый цвет, зданию. Андрей отметил, что все окна были забраны толстыми решетками.

- Приехали, - блондинка повернулась, снова фальшиво улыбнувшись. - Выходите, за вами сейчас выйдут.

Действительно, двери распахнулись, и с крыльца, поежившись от холода, спустился мужчина в белом врачебном халате. Мальчики выбрались из машины, которая тут же тронулась с места.

- Ну чего, пацаны? Пошли? - с полным безразличием в голосе, спросил врач. Андрей поймал на секунду его холодные серо-голубые глаза и вздрогнул.

Их отвели в большой предбанник, попросили снять и отдать всю одежду. "Потом заберете, - обнажив съеденные зубы, оскалилась "нянечка", в грязном, давно не стиранном, сером халате. - А то натащите нам вшей!"

Мальчиков тщательно вымыли, почему-то не разрешив это делать самим, а доверив огромному "дядьке" - толстому мужику, с низко свисавшим животом, представившимся, как "дядя Гриша". После мытья мальчиков одели в больничные пижамы и провели в "палату" - большую комнату, с заправленными кроватями и одинаковыми прикроватными тумбочками. Только одно место было занято мальчиком, который, казалось, спал.

- Обед, обед, господа! - "Нянечка" вкатила тележку, с вкусно пахнувшим борщом. Мальчик, спавший у окна, сонно открыл глаза, словно стоило это ему большого труда, поднялся и сел вместе со всеми за стол.

- Тебя как зовут? - спросил Андрей "сонного".

- А тебе зачем? - хмуро ответил тот, шумно, с жадным всхлипом, втянув содержимое ложки.

- Да так, познакомиться...- пояснил Андрей.

"Сонный" дождался, когда "нянечка" выйдет и только после этого сказал:

- Петр меня зовут.

- А здесь всегда так хорошо кормят? - поинтересовался Валентин, жадно расправлявшийся с зажаренной куриной ногой.

- Кормят хорошо. Только ... обследованиями изведут.

- Обследованиями? - Валька сразу нахмурился и перестал есть. - И уколы будут колоть?

- Еще как! - пообещал Петр.

Валентин переглянулся с невозмутимым Андреем, тот сначала показал глазами на камеру вверху, а потом - давай, отойдем, нужно бы поговорить.

- Че-то в туалет потянуло... Где это здесь? - спросил Валентин у Петра.

- Да рядом, за дверью палаты.

Мальчики открыли дверь, но тут же увидели охранника.

- Эй, пацаны, куда намылились?

- В туалет, - быстро ответил Андрей.

- А, ну, это здесь. - Охранник открыл дверь в чисто убранный туалет и так и остался в дверях.

Уже моя руки, Андрей выбрал секунду и, едва шевеля губами, шепнул:

- Не пей никаких лекарств! Не глотай, выплюни потом.

- Понял.

Они вернулись в палату и молча прикончили обед.

- Петр, а ты давно здесь? - спросил Андрей, видя, что мальчик собирается снова спать.

- Недели две.

- А еще кто-то был?

- Были пацаны. Но здесь больше 2-3- недель не держат.

- Отпускают? - с надеждой спросил Валентин.

- Ага, отпускают, - сонно пробормотал Петр.

Через полчаса пришла медсестра, улыбаясь, она протянула каждому мальчику по несколько таблеток, а на вопрос Андрея: "Что это?" - невозмутимо ответила: "Витамины мальчики, витамины, чтобы вы росли хорошо, настоящими мужиками."

Следуя тактике, мальчики притворились, что выпили таблетки, а сразу, как только медсестра вышла, незаметно выплюнули, сначала в руку, а потом потихоньку отправив под матрацы кроватей.

А потом их потащили на обследование. Брали кровь на анализы, просвечивали рентгеном, брали пробы тканей.

Только к вечеру, вконец измученных, их отпустили в палату.

- Андрюха, куда мы попали? - Валентин, стоя над раковиной в туалете, единственном месте, где, казалось, не было прослушивания, едва шептал.

- Плохое место. Нужно бежать отсюда, и как можно быстрее. Наколят всякой дряни, потом не убежим.

- Такая охрана, как ты себе представляешь это?

- Ночью бежим. Ждать нельзя. - Андрей больше всего боялся, что его заподозрят. Стоило у этих людей хоть на секунду появиться подозрению, кто он, - и его бы мгновенно убили. А выдать его могло многое, и даже просто тщательно выполненное обследование.

На ночь им все-таки вкололи по уколу. Это было хуже, чем таблетки, потому что лекарство попадало сразу в кровь.

Андрей, притворившись спящим, выждал до 12 ночи, убедившись, что на него лекарство не подействовало. Он тихонько встал, подошел к кровати Валентина и попытался разбудить того. Валентин с большим трудом открыл глаза, в голове все гудело, кружилось и расплывалось радужными пятнами.

- Ты сможешь идти? - почти неслышно спросил Андрей. Он надеялся, что первая инъекция этой дряни не подействует слишком сильно. Валентин потряс головой, пытаясь прояснить сознание. - Посмотри мне в глаза, - попросил Андрей, несколько секунд воздействуя на мозг Валентина, пока не убедился, что тот стал видеть отчетливо. - Так лучше?

- Ага. А как ты это делаешь?

- Так, один человек научил.

- Андрей, а ты не ... - Валентин вспомнил, в какую переделку они вмазались и замолчал. - Скажи, куда мы попали? - пошептал он.

- Место, где разбирают на органы.

- Тююю. А ты точно это знаешь? Как ты мог это узнать?

- Не могу объяснить! - препираться никак не входило в планы Андрея. В любой момент кто-то мог подойти к камере слежения, и увидеть, что они не спят.

- Почему я должен тебе верить?

- Потому, - зло огрызнулся Андрей. - Дурак. Если сейчас не смоемся - кранты. Как хочешь, но я здесь не останусь. Не хочу быть дохлой крысой.

Валентин начал вспоминать. За Андреем накопилось уже немало "странностей". Но, как правило, тот бывал прав, и каким бы образом не добывалась эта информация, она уже несколько раз спасала им жизнь.

- Хорошо, я с тобой.

Андрей подошел к двери, вслушался. Впереди никого не было. Он осторожно повернул ручку двери, потом подергал.

- Заперто, черт! - Он беспомощно обернулся к Валентину.

- Отойдь! Счас посмотрим. Если электронная штуковина - дрянь дело, я в них не рублю, а если обычный замок, - сделаем.

Он достал откуда-то вилку, - Андрей подумал- спер еще с обеда, - отогнул часть зубьев, поковырял ею в замке, повернул ручку - дверь бесшумно отворилась.

- Куда дальше? - спросил Валентин. Они оказались в длинном больничном коридоре, освещенным призрачным светом неоновых ламп. - Одежду бы достать. Замерзнем на хрен, даже если выберемся.

- Это потом. Сначала нужно выйти из здания. - Андрей прослушивал коридоры. Он знал, что потом ему придется расплатиться сильной головной болью за перенапряжение, но сейчас это было не главное.

***

Земля, Россия, пригород Петербурга.

Звонок телефона разбудил охранника "санатория".

- Твою ... - он несколько секунд выслушивал матерную брань, не понимая спросонья, чего от него хочет начальство. - Проснулся? - прогудело в трубке.

- Проснулся. Что случилось? - Охранник, наконец, сообразил, что звонил начальник медчасти.

- Надеюсь, пока ничего. Готовься встретить наших ребят, подняли по тревоге, будут у вас минут через 20.

- Да что стряслось-то?

- У вас там все тихо?

- Ночь же. Спят все.

- Ага. И охрана. - На том конце замолчали на секунду. - Ладно. Слушай. Сегодня привезли двух мальчишек. Мы проверили их на пригодность нашим целям. С одним все в порядке. А вот второй -странноватый парень. Абсолютно здоров.

- Так это ж здорово! Дороже продадим!

- Не понимаешь ты, идиот! - голос начальника медчасти стал раздраженным. - Нет сейчас здоровых людей. Повывелись все. Понимаешь?

- Нет, - искренне ответил охранник.

- Зато я понимаю. Этот парень - он не только здоров, его органы - никому не подходят!

- Как это так?

- А вот так. Мы думаем - он не человек вовсе.

Охранник вздрогнул и прислушался. Ему показалось, что где-то раздался шорох. Внимательно осмотрев пустой коридор, охранник вернулся к разговору.

- Что значит - не человек? Инопланетянин что ли? - от своего вопроса у него как-то неприятно заныло в животе.

- Может и инопланетянин. А может и что другое. Про Вардов - слыхал когда-нибудь?

- Нет. А кто это такие?

- Ну ты и балда! Ты хоть телеком смотришь?

- Ага. Порнуху жуть люблю!

- Порнуху, твою ... Ладно. Смотри там в оба! Ребята сейчас подъедут. Жди. Никуда не отлучайся и не спи!

- А что они могут, эти... Варды?

- Много чего, - решил ничего не объяснять начальник медчасти.

Охранник положил трубку и, даже не поворачиваясь, ощутил тяжелый взгляд на своем затылке. Рука дернулась к автомату...

- А вот этого делать не нужно, - раздался за его спиной мальчишеский голос. Охранник опустил руку, чувствуя, как нарастает страх, ползет, поднимается к самому горлу, до тошноты. Потом очень медленно, стараясь показать всем своим видом, что не хочет ничего плохого, охранник повернулся.

Пронзающий, беспощадный взгляд серых мальчишеских глаз вонзился в его мозг. Охранник вскрикнул и, теряя сознание, медленно сполз на пол.

***

Земля. Россия, пригород Петербурга.

Андрей с Валентином не успели дойти до выхода, как Андрей почувствовал-увидел внутренним зрением машину с людьми, резко затормозившую у входа.

- Назад! Валька! Назад! – закричал Андрей, сразу поняв, что с шестью вооруженными людьми ему не справиться.

Мальчишки развернулись и бегом понеслись в палату. Уже повернув в боковой коридор, они услышали, как позади хлопнула дверь.

Они влетели в палату и нырнули в постели. Несколько минут стояла тишина, потом послышались быстрые шаги, дверь распахнулась и кто-то включил свет.

- Так! – Мужчина подошел к кровати, на которой лежал Андрей и резко сдернул одеяло с мальчика. – Кончай дурить голову, пацан!

Андрей продолжал претворяться спящим.

- Подъем! – Его грубо затрясли за плечо. Мальчик сел, потирая, словно спросонья, глаза.

- Куда его? – спросил кто-то из стоявших сзади.

- Туда, - мужчина мотнул головой назад.

- Сначала я. - К кровати приблизился врач со шприцем в руках.

- А что это? – спросил мужчина.

- То. Вколем и к утру будем точно знать, с кем имеем дело.

Андрей не пытался сопротивляться, он лихорадочно прокручивал ситуацию в мозгу, но пока не мог найти выхода.

После укола, мужчина, криво ухмыльнувшись, защелкнул на его руках наручники.

- Вот так-то, пацан! Не похулиганишь теперь. Пошли!

Андрея и Валентина, также грубо поднятого с постели, провели по коридору, потом они спустились по узкой лестнице в подвал.

Остановившись у большой железной двери, мужчина набрал код и втолкнул мальчиков внутрь небольшой каморки. Единственное окно под самым потолком было забрано толстыми решетками. Внутри не было никакой мебели, только в углу стояло ведро.

- Не вздумайте шутить, - сказал "главный". - Мы оставим охрану снаружи, и не пытайтесь стучать, им приказано до утра не входить к вам. Ну, а утром, если доживете, посмотрим, что с вами делать дальше.

- Андрюха, че теперь будем делать? - спросил Валентин, когда дверь захлопнулась и они остались одни.

- Не знаю.

- Слушай, а чего ты такой бледный? Или это свет такой? - Под потолком блекло горела обычная лампочка.

- Не знаю, что-то мне не хорошо. - Андрей лег прямо на холодный цементный пол, пытаясь положить руки в наручниках поудобнее. - Плывет все. Какую-то гадость вкололи.

Он закрыл глаза, но все равно мир медленно поворачивался у него в голове. "Мне нужно сосредоточиться и подумать, как выбираться из этого дерьма. Только не отключаться!"

Андрей начал молиться, но не абстрактному Богу, а тому существу, которое он видел во вневременье во время катаклизма. Отчетливо вспомнился сияющий трон, висящий в пространстве, и длинная молчаливая очередь безликих теней. Мужчина в белом, окруженной облаком, бесстрастный и всепрощающий, восседал на троне.

Ему почудилось, что эта картина, порожденная его сознанием, стала приобретать реальность, возникло тянущее мучительное ощущение, словно он пытался протиснуться через что-то узкое, а с другой стороны, все в нем сопротивлялось этому "протискиванию". Приложив усилие, Андрей попытался открыть глаза и удивленно сел. "Наверное, это сон. Я все-таки уснул," - попытался он успокоить сам себя. "Да, конечно, сон. " - Он вспомнил про наручники, которых сейчас на его руках не было.

Рассеянный желтый свет лился, казалось, отовсюду, хотя источника света не было. Тусклое, желтое небо простиралось до горизонта, плавно переходя в него бесконечным потоком. Единственной реальностью этого странного мира была дорога, казалось, подвешенная в пустоте и также исчезающая за горизонтом. А справа и слева от нее - бесконечное пространство.

Андрей медленно поднялся, пытаясь разглядеть хоть что-то, а потом двинулся по дороге, иссеченной мелкими трещинами, сквозь которые пробивалась засохшая трава. Пространство вокруг него заколебалось, небо прорезали красноватые перья, отдаленно напоминающие земные облака. Стало холодно. Трава по мере его движения покрылась инеем, и мальчик ощутил холод, колющий, вливающийся в тело и замораживающий все внутри.

Потом пришел страх.

Небо потемнело, и где-то далеко впереди открылся черный провал. Сначала совсем крохотный, но затем медленно начавший разрастаться, пожирая пространство. Андрей физически ощутил, как из провала выливаются волны холода, не привычного мороза, а чего-то такого, что казалось способно было уничтожить все живое.

И только тогда Андрей испугался, потому что пришло отчетливое понимание того, что это вовсе не сон. Или сон- но тогда вечный, и имело это в земном языке совсем другое название - смерть.

"Я - умер", - подумал Андрей и остановился. Он попытался растереть совсем озябшие руки, а потом накатила жалость к себе и к оставленному где-то в реальности Вальке, которого теперь тоже ждала неизбежная смерть. Он опустился на заледеневшую дорогу, закрыл лицо руками и заплакал, надрывно, отчаянно, раскачиваясь из стороны в сторону.

- Замерз?

От неожиданности Андрей вздрогнул и отнял руки от лица. Мужчина в белой одежде, окруженный облаком, стоял перед ним. Лицо его сияло, и это не позволяло рассмотреть черты лица. Вокруг все изменилось: теперь мальчик находился в большом зале, освещенным только горящим камином. Причудливые тени пробегали по стенам, не давая разглядеть каких-либо деталей.

- Иди к огню, погрейся, - сказал мужчина в белом.

Андрей послушно встал и подошел к камину. Огонь был странного ярко-белого цвета, и от него исходило волной обжигающее тепло. Мальчик сразу согрелся.

- Так лучше? - спросил мужчина в белом.

- Да, намного. - Андрей поколебался секунду и спросил: - Я - умер?

- По всей видимости, так.

Откуда-то очень далеко донесся слабый звук. Андрей поднял голову, пытаясь понять, что это.

- У тебя остался там кто-то близкий? - спросил мужчина.

- Друг. Он теперь тоже умрет.

- Почему?

- Мы попали в переделку, из которой нет выхода.

- Странно. Разве можно задержать того, кого нельзя задержать?

- О чем вы? - Андрей удивленно посмотрел на мужчину.

- Ты бы хотел вернуться?

- А это возможно?

- Сейчас узнаем, - сказал мужчина в белом и - исчез, просто растворился. Он возник снова через несколько секунд, мысленно улыбаясь. - Ты будешь жить очень долго, Андрей.

- Долго? Кто вы?

- Тебе нужно спешить, если ты хочешь помочь своему другу и себе. Пора.

Отчетливо послышался бой часов, Андрей увидел себе летящим над дорогой, потом все исчезло, и он почувствовал, что снова болезненно просачивается. Он открыл глаза и увидел зареванное лицо Валентина.

- Ты, ты....

- Я - жив, жив.

- Но ты был мертвый! Я пытался стучать, позвать кого-нибудь. Мне не открыли дверь! Что с тобой было?

- Сейчас не время. Нужно выбираться отсюда. - Андрей решительно поднялся.

- Как ты себя чувствуешь? -с беспокойством спросил Валентин.

- Хорошо. Даже голова прошла. Только не спрашивай меня ни о чем. Я и сам мало что понял.

"Нельзя задержать того, кого нельзя задержать," - повторилось у него в мозгу. Он знал, что нужно делать, но не смог бы объяснить себе - откуда он это знал и почему был так уверен в себе.

Андрей закрыл глаза и просто представил, что наручников на руках больше нет. Он открыл глаза - все осталось по-прежнему. "Что-то не так?" Теперь он попытался по-другому. Он начал пристально вглядываться в металлические кольца и через некоторое время заметил, как сначала вокруг наручников появился темный расплывчатый ореол, а потом через равные промежутки времени они стали исчезать. В один из таких моментов, Андрей резко дернул руки и закричал от боли.

- Ты что делаешь? - удивленно спросил Валентин. - Кончай, руки сломаешь.

Андрей снова сосредоточился, - еще одна неудачная попытка...

На запястьях выступила кровь, от боли мальчик теперь при каждой попытке закусывал губу. Он сбился со счета, сколько раз он пытался продернуть руки сквозь наручники. И ведь он видел, видел, как с равными промежутками времени они становились прозрачными. "Ритм, нужно почувствовать этот ритм".

Все исчезло, затянутое темной расползающейся грязью. Андрей уже не видел ни Валентина, ни пола подвала, ни стен. Все его внимание поглотили эти два кольца, сжимавшие его руки.

Теперь он слился с этим ритмом, превратился сам в одну из его частей.

"Раз... два... три... четыре... Рывок..." - Пронзительная боль... - "Еще раз... Раз... два... три... четыре... Рывок...Как больно!!! Подожди... Подожди..." - Он ощутил, как пот заливает глаза. "Да я же не успеваю. Слишком поздно! Еще... Раз... Два... Три..." - Он дернул руки раньше, чем успел увидеть, как браслеты растворились.

Наручники с грохотом упали на цементный пол, и вместе с ними, заливаясь потом и слезами, тяжело дыша, рухнул Андрей. Ему казалось, он взобрался на огромную гору с рюкзаком.

- Я сделал это! - ликующе выкрикнул он, и увидел испуганный взгляд Валентина.

- Кккккак? - дрожащими губами спросил тот. - Как тебе это удалось?

Андрей сел, успокаивая дыхание и растирая затекшие, измученные, все в ссадинах и синяках, руки.

- Нельзя задержать того, кого нельзя задержать! - повторил он слова мужчины в белом. - Не бойся, Валька, пожалуйста, только не бойся.

- Ты, ты... - Валентин хотел сказать, что Андрей - не человек, но тут же решил, что время выяснять это явно неподходящее.

- Послушай, я не знаю, кто я. Правда. Но я знаю, что мы можем отсюда выбраться. Только не спрашивай меня, откуда я это знаю. Хорошо?

- Хорошо. Что дальше?

Андрей уверенно шагнул к стене, выходящей на улицу. Он потрогал ее шершавую поверхность рукой, сосредоточил взгляд, пока изображение не потеряло четкость, а потом решительно шагнул вперед.

На улице было холодно и темно. За ночь небо вызвездило, но по начинавшему пробираться серому цвету, Андрей понял - приближается рассвет. "Нужно спешить!" - Снова сосредоточился, шаг - и он внутри.

- Господи! - Валентин не смог сдержать крик.

- Тише! - Андрей подошел к другу, взял Валентина за руку и пристально посмотрел тому в глаза. - Успокойся и слушай меня. Пойдем. - Он решительно потянул Валентина к стене. Подойдя вплотную, он обнял Валентина, прижав того к себе как можно плотнее, и, делая шаг, увлек за собой.

- Холодно как, черт! - Валентин поежился от морозного воздуха., рванувшегося под одежду и в легкие.

- Подожди меня здесь. Попробую раздобыть одежду.

Андрей пошел вокруг здания и исчез за его углом. Он вернулся через несколько минут, нагруженный одеждой, которую у них отобрали по прибытии в "санаторий".

- Где взял?

- В кладовой. Еще все спят. Давай, быстро, оделись и пошли. Там еще ограда под током.

- Ага. - Валентин подумал, что с человеком, который мог свободно проходить сквозь стены, пройти сквозь ограду не составит труда.

Через полчаса они вышли к оживленной трассе, а еще через пять минут сидели в кабине огромного "Камаза", подремывая под мерную работу двигателя.

Через час скорый поезд уносил их из славного Петербурга в Москву. Андрей, опасаясь, что их будут искать, настоял на этом.

***

Земля. Россия. Москва.

Поезд медленно тянулся вдоль платформы. Валентин выглянул последний раз в окно и потряс за плечо спавшего Андрея. Голова того беспомощно упала на грудь.

- Андрюха? Ты чего это? Проснись? - Поезд уже почти остановился, очередь потянулась к выходу. - Нам выходить, приехали...

Он продолжал попытки разбудить Андрея, но тот не просыпался. Уже все вышли, по вагону шла проводница.

- Чего это вы расселись? Ну-ка выметайтесь быстро отсюда! - грозно приказала она.

- Да не могу разбудить! - едва не плача сказал Валентин, в очередной раз пытаясь растрясти Андрея.

- Он больной! - взвизгнула проводница и поспешила к выходу.

Через полчаса два крепких медбрата из "скорой помощи" погрузили Андрея на носилки и доставили в инфекционную больницу. Врачи действовали строго в соответствии с инструкцией: при всех непонятных заболеваниях - срочно изолировать больного.

В ответ на запрос из Аль-Ришада ответили, что это не является неизвестным заболеванием. Но что очень удивило и не понравилось российской стороне - предложение переправить мальчика для лечения в Аль-Ришад. Россияне посоветовались и предложили, если уж такая охота помочь, - прислать врача. Но с условием постоянного ношения обруча мыслезащиты. Мысль, что кто-то может спокойно ковыряться в твоей голове, вызывала у многих панический страх.

Андрей очнулся в операционной, лежа на животе. Он увидел рядом с собой лицо склонившегося врача.

- Как самочувствие?

- Где я? - Он почему-то испугался, что все еще находится в "санатории". Все свои хождения через стены ему помнились смутно и сейчас казались нереальным сном.

- В больнице. - Врач поднялся. - Больше мы вряд ли сможем ему помочь, - добавил он, обращаясь к русскому хирургу, который с нескрываемым интересом в течении нескольких часов наблюдал, как сначала аль-ришадовец вводил длинные зонды вдоль позвоночника мальчика, а потом обкалывал их какими-то препаратами. Русский врач абсолютно не понимал, в чем заключается суть столь странного лечения, а аль-ришадовец не стал объяснять ему, что сначала - он ставил пси-входы, а потом - делал обезболивание. У него не было сомнений, что причиной болезни ребенка является банальная и очень тяжелая психотравма. Выздоровление мальчика после такого "лечения", которое бы успешно убило обычного человека, только подтвердило подозрения аль-ришадовцев. Идеально было бы провести ребенку психозондирование и скорректировать повреждения, а еще лучше - навсегда забрать его из России в Аль-Ришад. Но русские категорически возражали против этого.

Врач подумал, что неплохо бы было оставить специальные препараты, но, взглянув на заинтересованное лицо русского хирурга, передумал. Известие о том, что мальчика лечили смертельными для нормальных людей медикаментами, могло дорого обойтись Андрею, а что русские сначала отправят лекарства на анализ и лишь потом, может быть, будут ими лечить ребенка, - в этом сомнений не было и без мыслечтения.

- Ну, ладно. Прощай, Андрей и не болей больше.

* * *

Свист подозвал Андрея к окну палаты. Внизу стоял Валентин. Его выписали несколькими днями раньше. Он принес продукты, но ему сказали, что передачи Андрею не положены. Тогда он начал обходить здание больницы по кругу, высвистывая друга, пока не добрался до окна на третьем этаже больницы.

- К тебе не пускают! - прокричал Валентин. - И передачи не разрешили.

Андрей соскочил с подоконника и быстро написал на листе бумаги: "Приходи вечером и принеси веревку и одежду. Мне нужно сматываться отсюда!". Он свернул лист "самолетиком" и швырнул его в открытую фрамугу.

Валентин поднял листок, развернул и прочитал.

- Все понял. - Он помахал другу рукой и исчез.

После одиннадцати вечера он появился снова с большой сумкой и длинной, с завязанными каждый метр узлами, веревкой. Андрей размотал несколько бинтов, украденных еще утром с медицинского поста, и бросил в окно. Еще утром оно было забито несколькими длинными старыми проржавевшими гвоздями, но за день ему удалось выковырять их и теперь окно открывалось.

Через несколько секунд он привязывал толстый конец веревки к батарее. Подергал несколько раз, широко распахнул окно и перелез через подоконник на улицу.

Валентин подхватил его внизу, накинул приготовленную одежду, и очень скоро они сидели в подвале с такими же, как сами, бродяжками и перешептывались.

- А чего ты не попробовал выйти насквозь? Помнишь, как мы из санатория бежали? - удивленно спросил Валентин.

- Не могу больше. Пробовал. Начисто забыл, как это у меня тогда вышло! - расстроено объяснил Андрей. - Отделение охраняли. Не так, конечно, как в том санатории. Но тоже, все заперто. Потом - куда без одежды денешься? В общем, без тебя бы - кранты.

- Ну и хрен с ним. Я так и не понял, чего им от тебя нужно-то было. Раз мы здоровы? Какого черта в больнице держать?

- Сам не знаю. Приходил один человек из КГБ. Вопросы дурацкие задавал. Не знаю, Валек.

- Здесь место ничего. С ребятами по вокзалу таскаемся, по рынкам. Хорошо в Москве. С голоду не помрешь. Житуха!

- Эти наши "знакомые", из Питера, не появлялись?

- Я всех предупредил. Ребята будут начеку. Если что, сразу уберемся куда-нибудь.

Андрей раскинулся на "кровати" из старых газет. В подвале было удушливо тепло, посапывали и похрапывали другие бездомные. Для него эти звуки были давно родными. Было бы тепло и была бы еда. Все остальное, как полагали мальчики, - неважно. Только это было важно, чтобы выжить. Только это.

***

Земля. Россия.

- Держите его! Держите! - истошно завопила торговка. Она не рискнула бросить товар и пуститься догонять мальчишку, своровавшего пирожок с лотка.

Грязный сорванец, лет 12-13, в одежде явно не по росту, быстро рванулся вдоль рядов, стараясь пробраться к выходу. Он был ловок, легко уклонялся от протянутых рук, пытающихся его задержать, и, казалось, успешно доберется до заветного выхода с рынка. Всего в нескольких метрах от выхода, дорогу ему перегородил милиционер.

- Ах ты, гаденыш! - Рука постового впилась в ухо, больно его вывернув. Мальчишка извернулся и вцепился зубами в другую руку милиционера, отчего тот завопил от боли, но только еще больнее зажал ухо. - Собачий выродок, не уйдешь! Если все сейчас начнут воровать, скоро передохнем с голоду! - Он освободил кровоточащую руку из зубов паренька, порылся ею в кармане и извлек пластиковые наручники. Еще через пару секунд, горящее ухо мальчика было отпущено на свободу, зато на его руках теперь красовались аккуратные браслеты, сковывающие движения.

- Пустите, дяденька! - загнусавил малец. - Я больше не буду! Пустите! Мамки нет, папка сбежал, сестренка голодная дома одна!

- Знаю я ваши сказки, - зло отвечал милиционер, быстро запихнув отобранный пирожок в карман и теперь с неудовольствием разглядывая пораненную руку. - Ты лучше скажи? Не заразный? Температуришь?

- Да нет, что вы! - Малец попытался еще раз разжалобить постового.

- Пойдешь в участок. Даже не дергайся. Нечего шляться без дела по базару. - Он потащил ребенка за собой к выходу с рынка.

- Итак, тебя зовут Поляков Андрей? - Участковый, диктуя в микрофон старенького компьютера, заполнял форму. Программа распознавания речи часто ошибалась, он каждый раз матерился и вносил правку, печатая на клавиатуре одним пальцем. - Мамка, говоришь, померла? Когда? Два месяца назад. А точнее? … Не помнишь? - Милиционер взглянул на экран и снова заматерился, удаляя лишний текст, введенный программой. - Не, Ленка печатала в 5 раз быстрее этой заразы! Ничего не понимает! - Он откинулся на спинку жалобно заскрипевшего кресла, закончив утомительный ввод данных. - Что с тобой делать? - Глядя помутневшим взглядом на мальчишку, и не ожидая от него ответа, спросил милиционер. - Что? У меня весь распределитель забит такими, как ты. Куды вас девать-то?

- Отпустите, дяденька! - снова заскулил мальчишка. - Я - не виноват! Очень кушать хотелось!

- Хотелось, хотелось… - передразнил милиционер. В мальчишке было что-то, что определенно располагало к себе. Милиционер почесал затылок, уже и впрямь подумывая, не отпустить ли мальца домой?

Дверь широко распахнулась, в кабинет вошел высокий, тщательно причесанный, мужчина в штатском.

- Василий Петрович! - Милиционер, сразу словно проснувшись, вскочил навстречу. - Какими судьбами? - Он обошел стол и крепко пожал, здороваясь, руку вошедшему.

- С инспекцией прислали. Новые указания - ужесточить санитарный контроль над продуктами. Боятся заразы.

- А что это за зараза? Я пока только слышу, что вот-вот что-то такое случиться. Но пока - вроде ничего? - Он вопросительно посмотрел на начальство, втайне надеясь узнать побольше.

- Да пока ничего не известно. - Тот характерно махнул рукой, типа - начальство перестраховывается. - Я думаю, это из-за трупов животных, бояться, что какая-нибудь зараза в воду попадет. Ты ж наших знаешь, они прямо рядом с водоемами могут закопать!

- Могут, - уверенно подтвердил участковый, вспомнив, что рядом с его подмосковным поселком так и сделали. Это только потом им объяснили, что, разлагаясь, трупы животных могут заразить воду.

- А это кто? - Василий Петрович кивнул на мальчишку, пристально вглядевшись тому в глаза, отчего мальчик как-то неестественно вскинул голову и крепко сжал губы.

- Так это..., - протянул участковый, подумав, что теперь никак не отпустить мальчика и придется отправить того в переполненный распределитель. - На рынке, ерунда, пирожок своровал.

- Что же за такую мелочевку задерживаете? - укоризненно спросил Владимир Петрович.

- Так ить, постовому руку чуть не откусил. Тот и озлился, приволок сюда.

- Понятно. Давай-ка я с мальцом поговорю.

- Это пожалуйста! - Участковый расплылся в улыбке.

Василий Петрович, чуть прищурив глаза, еще раз оглядел мальчика. Тот сидел напротив него, на жестком стуле без спинки, ссутулившись, втянув голову в плечи и как-то весь сжавшись.

- Ты знаешь, что за такими как мы начата охота? - спросил Василий Петрович мысленно.

Мальчик на мгновение вскинул глаза, впившись взглядом в губы Василия Петровича и пытаясь определить, говорил ли тот вслух.

- Я говорю мысленно, - подтвердил его опасения Василий Петрович. - Так же, как можешь ты.

Он видел, как мальчик несколько раз открывал рот, словно собираясь возразить, но потом, видимо передумав, начал отвечать мысленно.

- Я - редко… Как вы узнали?

- Как же это не узнать? - Василий Петрович замолчал, снова задумавшись, помедлил несколько секунд, потом набрал номер на телекоме. На стареньком экране, плохо удерживающем изображение, отчего оно непрерывно дергалось, возник лысоватый мужчина, лет за 50. - Здравствуйте, могу я говорить с Надеждой Вороновой? - спросил Василий Петрович.

- Конечно, конечно, - засуетился лысоватый и сразу исчез с экрана. Минут через пять на экране возникло лицо миловидной девушки.

- Василий? - Ее лицо радостно засветилось.

- Я по делу, Наденька. У меня тут один парнишка, так, ничего серьезного. Родителей нет, сестер-братьев нет, бродяжит. Вы его не примите к себе?

- Я … - Она задумалась на мгновение. - А, присылай! У нас пока еще есть места.

- Спасибо, - Василий Петрович широко улыбнулся. - Ты- то сама как?

- Все хорошо. Я уж и не знаю, как вас благодарить!

- Ну, не за что. Работа нелегкая.

- Нелегкая, - сразу согласилась она. - Но у многих никакой нет. А здесь - могу помогать маме.

- Хорошо. Рад за тебя.

Василий Петрович отключил связь и стал серьезным.

- Теперь слушай внимательно, Андрей. Я отправлю тебя в такое привилегированное место, спецдетдом. Туда принимают обычно детей больших шишек, когда они умирают, а родственники не хотят заботиться о ребятишках. Но мы потихоньку изменили специализацию, и теперь стараемся собрать туда детей, которые были психически покалечены. Им в обычных детдомах, ты понимаешь, не прожить нескольких недель. А в этом есть, по крайней мере, два хороших человека - директор детдома, Михаил Матвеевич, и старший воспитатель - Надежда Воронова. Там хорошее питание, в общем, выживешь. Так что, давай, без фокусов. Для тебя лучше сейчас - не шататься по улицам.

- Я один не поеду, - решительно сказал Андрей вслух.

- Это еще почему?

- У меня друг есть. Я без него - никуда.

- Телепат?

- Нет, он нормальный. Просто хороший парень, очень. Я его не брошу. Он погибнет. Вы же знаете все.

В его мозгу сейчас всплыли картины засад на бездомных детей. Василий Петрович прекрасно знал, что беспризорников отлавливали просто для того, чтобы потому убить и пересадить органы умирающим старикам, имеющим деньги, чтобы оплатить подобное "лечение".

- Так. Ладно. Ты знаешь, где мы можем отыскать твоего друга?

- Конечно! - Глаза Андрея радостно засветились.

- Тогда в машину, поехали, заберем его, я вас быстро заброшу в детдом, и - никуда оттуда не высовывайтесь. Понятно?

- Понятно.

Василий Петрович подошел к мальчику и снял намявшие руки наручники.

- Я не убегу, - серьезно сказал мальчик.

- От меня - нельзя убежать, сынок. - Также серьезно ответил Василий Петрович.

Через несколько часов два мальчика вошли в большие железные ворота детского дома "Родничок", запрятанного в подмосковном лесу недалеко от Зеленограда.

Апрель 2037 года (Апрель 410)

Земля. Россия.

Снова зачастил мелкий холодный дождь. Капли падали в огонь костра, и тот сиротливо шипел, словно пытаясь испугать темные нависшие тучи.

Надежда оглядела жавшихся друг к другу детей, сидевших вокруг костра. Шестнадцать маленьких людей, волей случая ставших ее семьей. Темнело, огонь ярко выхватывал изможденные лица, покрытые язвами и поэтому казавшиеся ужасными масками, а вовсе не лицами детей. Что-то нужно было делать, но ничего толкового не приходило Надежде в голову.

Вирус Морт-Гауха. Благословенны были времена, когда она не знала, что это такое. Теперь знала слишком хорошо. Откуда-то из глубин памяти выплыло лицо санитарного врача и как он долго, словно оправдываясь, объяснял, что не может больше оставить их в детдоме.

Резко загрохотало, дождь усилился, костер зашипел еще сильнее, пытаясь испарить потоки влаги.

Надежда подумала, что к утру может опять пойти снег, так резко холодало. В этот год лес был плохим местом для больных детей.

Как только стало светать, она растолкала продрогших ребят, и они снова тронулись в путь по раскисшей дороге. Небо слегка посветлело, прожилки почти белых облаков давали надежду на улучшение погоды. Надежда не пыталась идти по шоссе. Все равно они не могли ехать транспортом. Стоило шоферу увидеть изъеденные вирусом лица детей - он поспешно захлопывал дверь и трогал машину, обдавая потоками грязи.

К обеду они вышли к заброшенной деревне. Среди покосившихся полуразрушенных домов им удалось отыскать один пригодный для жилья. Его крыша протекала лишь в двух местах, оставляя достаточно сухого места.

Надежда послала мальчиков принести дров, освободила колосник печи от почти окаменевшей золы и неспешно развела огонь. К счастью, хозяева брошенного дома оставили внутри достаточно спичек. Поискав по домам, удалось собрать кое-какую посуду.

Дрова в печке весело потрескивали, обдавая приятным теплом. Ребятишки протягивали ручонки, жались поближе к ее стенам.

Надежда вскипятила воду, по очереди промыла и обработала язвы детей, радуясь тому сухому обжигающему теплу, которое давала добротная русская печь. Больше всего ее беспокоили двойняшки - Саша и Вера, в свои четыре года так и не умевшие (или не хотевшие) говорить. В последние дни они сильно кашляли, но это было лишь началом конца.

Надежда разделила еду, выданную еще в детдоме, поровну, накормила детей и уложила спать. Она долго сидела перед печью, дожидаясь, когда прогорят дрова и можно будет закрыть дымоход, и размышляла о том, какой страшной стала жизнь для всех людей.

Россия, ее родина, умирала. Огромная территория, на которой теперь проживало меньше 80 миллионов человек, медленно, но верно приходила в запустение. Россия не имела ни сил, ни средств, ни людских ресурсов, а иногда казалось, что и самого желания выжить. И так немногочисленное население переживало одну вирусную атаку за другой. Санитарные кордоны возникали тут и там, а помощь Аль-Ришада хоть и приходила, но не всегда своевременно. И каждый раз при этом России приходилось идти на уступки, а раз уступив, уступать еще и еще.

Аль-Ришад требовал введение собственного санитарного контроля на территории России, мотивируя это повальным воровством и не целевым расходованием выделяемых для лечения людей средств. Но это значило и создание особых территорий, находящихся в ведении правительства Аль-Ришада, а также введение специальных подразделений на территорию России. Люди в черном, Варды, а поговаривали, что они и вовсе не были людьми, очень быстро взяли под контроль медицинское обслуживание, а вместе с ним - правительство. Альтернативой была смерть, и все прекрасно знали об этом, но предпочитали не говорить.

Надежде снова вспомнилось, как санитарный врач, отводя взгляд, объяснял, что хотя детям ввели сыворотку и теперь они не заразны, дальнейшее лечение слишком дорого, а у правительства давно нет средств на покупку лекарств. Надежда униженно молила оставить их. Ей терпеливо и настойчиво объясняли, что невозможно допустить их смерть на территории детдома. Она все никак не могла поверить в жестокость того, что происходило.

За три недели вирус Морт-Гауха, завезенный в их изолированный детдом вместе с продуктами, уничтожил 128 ребятишек. Эти 16, что были с ней, остались последними из населения детдома.

И сейчас перед ее глазами стоял образ санитарного врача: лысоватый мужчина, лет 45-50, маленький, полный, с исходившим от его тела приторным запахом пота. Говоря с ней, он непрерывно потирал потевшие ладони друг о друга, и все вместе это вызывало у Надежды чувство омерзения.

В этом детдоме она проработала воспитателем больше трех лет, до этого почти полгода просидев на мизерном пособии. Помог устроиться один из приятелей сестры, работавший в "органах".

Детдом, первоначально созданный как "элитный" - для сирот состоятельных граждан страны, усилиями директора быстро превратился в прибежище самых несчастных и беспомощных ребятишек, жестоко искалеченных жизнью. У некоторых родители сидели в тюрьме, у других - умерли, но хуже всех было тем, кто попал сюда при живых родителях. Зарабатывая на лечение любыми способами, нередко такие родители с легкостью продавали своих детей извращенцам разного рода.

Надежда не знала историй всех 16 детей, не имея необходимого допуска, но что все ребятишки пережили в своей недолгой жизни трагедии и были в той или иной степени покалечены - в этом Надежда не сомневалась.

Болезнь застигла врасплох. Сначала покрылся язвами один шестилетний мальчик. Вызванный врач, взяв анализ, почти сразу определил вирус Морт-Гауха и закрыл детдом на карантин, а потом началось непонятное. Вакцину, которую должны были доставить на следующий день, все не привозили, а дети продолжали заболевать.

Директор детдома несколько раз в день связывался с различными чиновниками без какого-либо результата. Он побледнел и осунулся в те дни, Михаил Матвеевич - их добрый славный человечек, так любивший детей. Заразившись на третий день болезни, он очень быстро "сгорел". На шестой день они хоронили первого ребенка, на седьмой - директора детдома. После его смерти Надежда осталась из взрослых одна. При первых же признаках заболевания у детей, еще до введения карантина, руководство сбежало, тайно, ночью, взяв служебный рафик.

Надежда хорошо помнила, как в ее комнату наутро вошел Михаил Матвеевич - сухонький, старенький, почему-то со сразу ставшей заметной сединой, и тихо и как-то надломлено сообщил ей об этом. Почему осталась она сама? Вряд ли бы Надя смогла ответить на этот вопрос. В своей жизни ей столько раз приходилось встречаться с несправедливостью, что в конце концов это научило ее сопротивляться и пробивать головой стену там, где другие отступали или искали обходной путь.

Она осталась и - единственная, не заразилась вирусом. Несмотря на то, что не было даже обычных марлевых повязок на лицо, не говоря о перчатках, несмотря ни на что. Надежда лечила, кормила, а потом - и хоронила детей, ни разу не позволив себе заплакать. Она всегда была такой - чем хуже было все вокруг, тем спокойнее и увереннее была она. А сейчас у нее была цель - спасти детей.

Два раза в день она упорно звонила начальству и сначала просто напоминала, а потом уже требовала, вакцину, выслушивая один и тот же ответ: "Из Аль-Ришада вакцина не поступала. Ничем не можем помочь. Потерпите".

На девятнадцатый день прибыла машина скорой помощи. Детей осталось 23 человека. Шестнадцати вакцина помогла, для семи - было слишком поздно. А еще через сутки их выставили из детдома. Здания нужно было обеззараживать, дети, как ей объяснили, все равно были обречены, и никто не собирался ждать, когда они умрут, с циничной откровенностью объяснял санитарный врач.

Их отправили умирать, шестнадцать невинных ребятишек, а она не могла оставить их. Старшему, Андрею, едва исполнилось тринадцать, младшим было по четыре.

Боясь разбудить детей, Надежда тихонько вышла на улицу. Тучи развеялись, и хотя теперь похолодало, зато вовсю сияли далекие звезды, перемигиваясь на своем непонятном языке. Она не могла сказать детям, что их выгнали умирать, и придумала, что их переводят в другой детдом. Младшие поверили ей, и только Андрей, видя большое количество продуктов, которое они брали с собой, недоверчиво поглядывал на нее.

Надежда вдохнула прохладный воздух, подумав, что им некуда идти. Еще в ее голове промелькнула мысль, что надо бы попытаться раздобыть денег. Представить, как ей придется похоронить детей одного за другим - она не могла. У нее были небольшие сбережения, этого бы могло хватить на несколько месяцев, чтобы купить продукты, но не дорогостоящие лекарства. Она стояла под звездами, словно спрашивала их совета, но они лишь молчаливо мигали. Когда, совсем продрогнув, она вернулась в дом, дрова наконец прогорели, можно было закрывать дымоход и ложиться спать. Надежда пристроилась сбоку на брошенный прямо на пол матрас и еще нескоро заснула, обдумывая свои дальнейшие действия.

Утром, накормив и умыв детей, Надежда сообщила им, что ей необходимо навестить мать, и на несколько дней они останутся одни. Никто не пытался ее задерживать - эти дети так много вынесли в своей короткой жизни, что привыкли воспринимать ее такой, как она есть - не жалуясь и не причитая.

Надежда еще раз объяснила Андрею, как распределять продукты, и отправилась в путь. Ноги скользили на не успевшей просохнуть дороге. Она намеревалась выйти к большой автостраде. Там, на попутке, можно было бы добраться до Зеленограда, где по-прежнему жила ее мать.

Зеленоград, город ее детства и юности, когда-то вполне современный, приходил в упадок. Постепенно закрывались заводы, уезжали в поисках работы люди, и потихоньку комфортные дома превращались в обшарпанные коробки.

Через два часа Надежда вышла на автомагистраль, указатель "Зеленоград - 30 км" успокоил ее. Она пошла вдоль дороги, стараясь не вздрагивать от визга колес и рева двигателей. Изредка она поднимала руку, голосуя. Легковушки с ревом проносились мимо, но один из грузовиков с надрывным скрипом затормозил, шофер опустил стекло.

- Тебе куда?

- В Зеленоград, - ответила Надежда, он кивнул, и уже через секунду она сидела в кабине, моля Бога за то, что он уберег ее от вируса Морт-Гауха и теперь ее лицо не было покрыто безобразными язвами.

Несколько раз они попадали в пробки - дорогу перегораживали санитарные кордоны.

- Опять какая-то зараза, - мотнул головой шофер, разворачивая в очередной раз машину. - И когда это только кончится?

- Никто не знает.

- Эти знают, - уверенно сказал шофер, кивнув вперед. В небе висел огромный белый шар - город-клиника Аль-Ришада. Местоположение города было выбрано таким образом, чтобы перекрыть потребности Московской области в медицинском обслуживании. В городе находился небольшой завод, где часто сразу разрабатывались и производились необходимые препараты. С другой стороны, до Москвы было меньше 30 километров, и это позволяло беспрепятственно принимать больных на лечение из столицы России - огромного пятнадцатимиллионного города.

Шофер высадил Надежду на въезде в 15 микрорайон.

Кругом возвышались голубовато-желто-серые, обшарпанные здания, безликие коробки которых были построены в конце двадцатого века. Когда-то вполне отвечающие запросам людей, а теперь мрачно-громадные, с кучами мусора у разгромленных подъездов, зияющих черными провалами разбитых окон. Грязь - удел нищеты и безропотной привычки русских переносить унижение бесцветной жизни, немытые немногочисленные дети, играющие в примитивные игры, специфический запах устоявшейся сырости - так встретил Надежду родной подъезд, который она покинула три года назад.

Она поднялась по разбитой лестнице, с покореженными периллами и устойчивым запахом кошачьей мочи, на восьмой этаж. Сколько Надежда себя помнила - лифты не работали. Позвонила в дверь, обитую местами прорванным дерматином. Раздалось шарканье, затем кряхтенье, и усталый голос матери спросил:

- Кто там?

- Это я, мама, - просто ответила Надежда, после чего дверь, оказавшаяся железной, открылась, пропустив ее в коридор.

Мать, в старом рваном халате, не выразила при виде дочери ни малейшей радости.

- Явилась, - бурчала она себе под нос по дороге на кухню. - Целых три года - ни слуху ни духу!

- Я же звонила, пока не отключили телефон.

- Могла бы и написать. Как ты думаешь мне жить на одну пенсию?

- Мам, ну я же присылала деньги...

- Деньги? Ты знаешь, сколько стоят лекарства? Вот то-то. А нужно еще и есть что-то...

Мама Надежды, Валентина Федоровна, доставала и ставила на стол чашки, на плите закипал чайник.

- Мама, а где Ольга? На работе?

Лицо Валентины Федоровны скривилось словно от боли.

- Не говори мне о ней. Она мне больше не дочь.

- Что еще случилось?

Ольга, красивая, умная Ольга, Надеждина сестра, моложе ее на четыре года, никак не могла пропасть.

- Шлюха твоя сестра, - резко бросила Валентина Федоровна. - Тьфу ты, чуть кипяток мимо не пролила!

- Шлюха? - изумленно переспросила Надежда. Ольгу и раньше интересовали мужчины, но неразборчивостью она никогда не отличалась.

- А чего ты на меня зенки вылупила? - Валентина Федоровна обиженно поджала губы, с укором взглянув на дочь. У нее это всегда прекрасно получалось - с укором смотреть по любому поводу. - Твоя сестра - дрянь. Проститутка! - в сердцах добавила она.

- Не может быть!

- Не может быть! - передразнила Надежду Валентина Федоровна. Снова на ее лице проступила скорбная мина. - Ладно бы ты, от тебя я и не такого могла ждать! А то - Ольга! Да ладно бы она просто проституткой стала, - в ее глазах проступили слезы, - а то связалась с вурдалаками!

- С кем?

- С вурдалаками, - уже почти спокойно повторила Валентина Федоровна, словно теперь это доставило ей тайное удовольствие. - С Вардами, - пояснила она, видя, что дочь не понимает. - Ты знаешь. - Валентина Федоровна приблизила свое лицо к Надежде почти вплотную, говоря теперь почему-то шепотом. - Говорят, они и не люди вовсе!

- Мам, ну это же чушь!

- Какая чушь! Ты посмотри на Ольгу! Не узнать! Правду говорят, что Вард, что черт - все одно. Твоя сестра продала им душу! Точно говорю!

Надежда вгляделась в лицо матери. У той был странно-безумный взгляд, морщинки на переносице покрылись капельками пота, а на лице застыло до боли знакомое выражение злобного торжества, словно говоря: "Я всегда знала, что она дрянь! И была права!"

Валентине Федоровне доставляло нескончаемое удовольствие уличать кого-то в неблаговидных поступках. Крайне ограниченная, она искренне считала себя вполне развитой личностью, и конечно никогда не сомневалась в своем безусловном праве осуждать всех и вся, выискивая пороки часто там, где их не было. Безумно завидуя любому чужому успеху, она получала удовольствие, доказывая чужую порочность, тем более, если это касалось близких ей людей.

Еще в раннем детстве Надежда получила жестокие уроки Валентины Федоровны, из которых вынесла следующее: никогда не оправдывайся - тебе все равно не поверят и подвергнут наказанию, да еще добавят за вранье; рассчитывай только на себя ("Жалость унижает человека", - любила говаривать Валентина Федоровна в тяжелых ситуациях, имея привычку добивать лежачего и предоставляя дочерям полное право выпутываться из передряг самим); у тебя нет дома - третья, любимая, заповедь матери.

Надежда вспомнила своего безвольного и бесправного в семье отца, никогда не вмешивающегося в отношения матери и дочерей, его словно всегда отсутствующий взгляд и оправдывающий тон, защищающе - извиняющий Валентину Федоровну.

С годами прогрессируя, характер Валентины Федоровны становился все более труднопереносимым. Бесконечные скандалы возникали по любому, часто выдуманному ей самой, поводу, упреки в адрес дочерей и мужа - в лености, жадности, себялюбии и т.д. и т.п., прикрываемые: "А ты знаешь, я так боюсь, что ты станешь таким же жадным как твой отец", - в адрес мужа, "Вы как ваш отец", - уже в адрес дочерей, и это означало: "такие же ничтожества, как он", делали жизнь с ней непереносимой. Первой ушла Надежда, вторым - отец. Он ушел со слезами на глазах от боли бесконечного унижения и бессмысленности прожитой без любви жизни.

Все это было так хорошо знакомо Надежде, что сейчас обвинения матери в адрес Ольги не были восприняты серьезно. Ясно было только, что Валентина Федоровна, наконец, нашла повод окончательно разругаться с сестрой и выгнать ту на улицу.

- И где теперь Ольга живет? - без особой надежды увидеть сестру спросила Надя.

- Как где? Купила себе квартиру, там. - Мать показала на окна, где в бесконечной синеве неба плыл город-клиника Аль-Ришада. - Мы теперь на земле не живем, мы теперь - по небу летаем...Богатая стала, так о матери совсем забыла! Эгоистки вы с ней всегда были! - как обычно, обобщая, закончила Валентина Федоровна.

- Телефон она оставила?

- Еще бы, - поджала губы Валентина Федоровна, намекая, как бы это Ольга совсем забыла о матери?

Телефон в квартире был отключен, и Надежда спустилась на улицу, к автомату. Долго никто не подходил, и она уже хотела положить трубку, когда раздался щелчок и сонный голос Ольги спросил: "Алло?", а, узнав сестру и сразу проснувшись, Ольга засыпала Надежду вопросами.

Еще через полчаса Надя вышла из такси на посадочной площадке возле дома сестры. Войдя в квартиру, Надежда удивилась. Квартира была трехкомнатной, с прекрасной современной обстановкой и двумя ванными комнатами. С балкона, увитого растениями и больше похожего на веранду, открывался чудный вид на внутреннюю часть города-клиники.

Два года назад Ольга окончила медицинское училище, но для такой квартиры ее зарплаты было бы недостаточно. В душе Надежды, не поверившей поначалу словам матери, впервые возникла мысль, что в чем-то Валентина Федоровна могла оказаться права.

- Ты меня слушаешь? - прервала ее размышления Ольга.

- Да, - рассеянно ответила Надежда и, слегка нахмурившись, спросила: - Ольга, на какие деньги ты купила квартиру? Или вышла замуж?

- О, нет, - улыбнулась сестра. - Квартира - в кредит. Если все пойдет хорошо, лет за пять выплачу. Но ты не говоришь о себе? Как работа в детдоме?

- Хорошо. Все нормально. - Надя не стала говорить правду. Если Валентина Федоровна была права и Ольга связана с Вардами, нужно было соблюдать осторожность.

- А я подумала - тебя выгнали. Это же закрытый детдом? По контракту, ты не имеешь даже отпуска?

- Мне смягчили условия.

Они сидели в гостиной, в мягких обволакивающих креслах, а Надежда не знала как спросить. Наконец, она решилась.

- Ты знаешь, что про тебя говорит мать?

- Что я стала проституткой?

- Ну, - потянула Надежда, - примерно.

- Пожалуй, в этот раз мама права.

Надя смотрела на невозмутимую сестру и не верила своим ушам.

- Как же так? Зачем? У тебя же была хорошая работа...

- Все не просто, Наденька. - Ольга наморщила лоб, подбирая слова. - Ты помнишь, я всегда легко знакомилась с мужчинами? Ты еще завидовала мне? Но они всегда мне быстро надоедали. Представь себе, после постели они становились так похожи друг на друга и больше всего боялись, что я женю на себе. Скука!

Однажды я познакомилась с мужчиной, очень странным, но сначала он не показался мне таким. Знаешь Ленку? Она затащила меня в бар, здесь, в городе-клинике. Только она забыла сказать, что это был бар для знакомств на одну ночь. Вот смешно! Короче, мы ушли оттуда не одни. Это была такая странная ночь, словно я все время проваливалась куда-то, а сначала он так смотрел на меня! Никогда не испытывала такой страх, а потом все прошло и было хорошо с ним. Показалось, с ним - это навсегда.

- Так ты вышла замуж?

- Не перебивай. Он тогда не оставил мне ни телефона, ни адреса. Но я снова встретила его, в больнице. Я сопровождала пациента в город-клинику, а когда вышел Вард-врач, я сразу узнала - он. Только теперь был в форме. Так я и узнала, что он - Вард. Сначала у меня был шок, ты знаешь, что о них говорят. Я все перебирала ту ночь и никак не могла найти ничего плохого.

- Ты еще встречалась с ним?

- Тогда больше нет. Но с тех пор что-то во мне изменилось...Мне теперь не интересны обычные мужчины. С ними всегда одно и то же.

- А с этими?

- Это - другое. Я стала часто ходить в тот бар. Знаешь, меня уже нельзя теперь обмануть, я сразу вижу, что мужчина - Вард. Было еще несколько любовников. А потом меня нашел тот, первый. Варды редко женятся, Надя. Они очень долго живут, многие уже похоронили не одну жену, поэтому часто просто не хотят иметь ничего постоянного. Короче, мне предложили работу, понимаешь, какую. Мне хорошо платят, очень хорошо. А плохо ли то, что я делаю - не знаю, но по-другому теперь не могу.

- И действительно много платят?

- Достаточно. А с каких пор тебя интересуют деньги?

- Ольга, послушай, это серьезно. Мне очень нужны деньги, много и желательно - сразу.

- Зачем? Если хочешь, я тебе дам немного и помогу найти работу. У меня много знакомых - Вардов, можно неплохо устроиться.

- Одну вещь можешь узнать, прямо сейчас?

- У Варда?

- Да. Мне нужно знать, сколько стоит лечение одного человека в третьей стадии болезни Морт-Гауха.

- Так срочно?

- Пожалуйста.

Ольга, пожав плечами, встала, продиктовала номер телекома и несколько секунд ждала ответа.

- Примерно двадцать тысяч кредитов, - сказала она, вернувшись в кресло.

- Хорошо. Скажи, сколько можно получить за твою работу?

- Ты хочешь заниматься...?

- Хочу. Ты поможешь мне?

- Я помогу...- Ольга рассеянно посмотрела на сестру. - Надя, - очень тихо попросила она. - Скажи, что случилось?

- Не могу. Правда, никак не могу.

- Но я же хочу дать тебе денег?

- Этого не хватит. Послушай, сколько я смогу получать в месяц?

- Порядка пятидесяти тысяч. Больше не сможешь. Надорвешься.

- Подходит, - Надежда подсчитала сумму в уме. - А аванс за полгода вперед? Как ты думаешь, можно получить?

- Зачем? Это просто убьет тебя! Условия контракта тогда будут очень жесткими!

- Ерунда! Переживу. Ты поможешь мне получить эту работу?

Ольга посмотрела на умоляющее лицо сестры и неохотно кивнула в знак согласия.

Надежда с Ольгой стояли в огромной очереди в кабинет психозондажа. Надежда откровенно нервничала.

- Ты не бойся! Я знаю врача, нормальный человек. Да он так устает, что вряд ли особо станет ковыряться в твоей здоровой голове! У него больных полно! - успокаивала ее Ольга.

Перед этим они уже были в контрактном отделе, где удивили чиновника требованием полугодового аванса. Но отказать - он не мог. Не так часто нормальные девушки соглашались работать с Вардами. Надежда была симпатичной и если хотела получить такую работу - это было ее правом распоряжаться собой.

Дальше они посетили кабинет медицинского обследования. Врач-гинеколог бегло осмотрел Надежду, задав несколько ничего не значащих вопросов, затем взял мазки и кровь на анализы.

Теперь остался психозондаж - обязательное условие приема на работу. Врач должен был предварительно решить, может ли эта женщина заниматься такой работой и не нанесет ли это вреда ее психическому здоровью.

Молоденькая медсестра, с усталостью на приятном лице, вышла в коридор, вызвав: - Надежда Воронова! - и, игнорируя недовольные взгляды больных, провела Надю в кабинет без очереди.

Врач сидел за небольшим столиком, очевидно отдыхая, скользнул взглядом по Надежде и кивнул ей на кресло напротив себя.

- Я не смогу вас сегодня принять, - устало, почти на идеально чистом русском языке, сказал он. - Полно больных. Приходите в четверг.

"Еще трое суток! Это невозможно!" - подумала Надежда.

- Вам так срочно нужна эта работа? - сразу же посмотрел на нее врач.

- Пожалуйста, помогите.

Врач несколько секунд разглядывал Надежду, потом слегка улыбнулся, одними уголками губ.

- Вы - красивая, Надя.

- Спасибо. Мне очень нужна работа.

- Ну хорошо. Ответьте на несколько вопросов. У вас были психические заболевания?

- Нет.

- Какие-нибудь серьезные заболевания?

- Нет.

- Вы занимались когда-либо проституцией?

- Нет.

- Мужчины?

Надежда непонимающе посмотрела на него.

- Мужчины в вашей жизни у вас были? - повторил свой вопрос врач.

- Да, были.

- Хорошо. - Врач повернулся к терминалу, положив руку на телепатическую панель, и на экране быстро замелькали слова. - Только давайте договоримся: зондаж я вам провел, все нормально. Идет?

- Идет.

- Очень хорошо. - Он снова повернулся, посмотрев на Надежду. - Скоро увидимся. Вы не будете против?

- Нет. - Она опустила взгляд и почувствовала, как кровь прилила к лицу.

"Какая странная женщина. Так стеснительна и соглашается на такую работу", - подумал врач. У него не было сил проводить зондаж, поэтому, задавая вопросы, он просто внимательно следил, чтобы Надежда не лгала.

- Попросите зайти вашу сестру, - сказал он, прощаясь.

- Ну вот, все отлично! - Ольга довольно щебетала, спускаясь вместе с Надеждой в лифте. - Я тебе говорила, он так устает, что не будет делать зондаж здоровому человеку.

- Это потому, что я - твоя сестра. Что дальше? - спросила Надежда, которой уже порядком надоело ходить по кабинетам.

- Дальше - самое серьезное. Тебе подберут какого-нибудь мужчину из свободных, и дальше он сам решит, сможешь ты этим заниматься или нет.

- Значит, я должна ему понравиться?

- Попробуй. - Ольга рассмеялась. - Бессмысленно притворяться. Знаешь, что я тебе скажу? Будь такой, какая ты есть. Правда. Это самое простое. Если ты начнешь что-нибудь играть, он сразу поймет. Телепаты не любят вранье. Собственно говоря, в этом вся сложность. Не сделать вид, что тебе нравится с ним, а действительно тебе должно это нравиться.

- И тебе нравится каждый мужчина, с которым ты встречаешься?

- Да, нет...- Лифт остановился, и они пошли по коридору. - Просто я умею делать так... Не могу тебе объяснить... Поэтому они не берут на эту работу профессионалок. Те умеют только притворяться, а для телепата это очевидно и не доставляет никакого удовольствия.

- Не представляю, удастся ли мне справиться с этим...

- Ты еще можешь отказаться. - Ольга сразу остановилась.

- Это я так, боюсь немного.

***

Андрей поежился от холода. Сквозь щели пола нещадно сквозило. Он слегка приподнялся на локте, всматриваясь в темноту. Тетя Надя ушла почти двое суток назад, и он оставался за главного. Впрочем, в свои тринадцать лет он был скорее взрослым, чем ребенком.

Дети лежали вповалку на полу, прижавшись друг к другу. Изредка раздавался надрывный кашель. С момента ухода Надежды Саше и Вере стало значительно хуже, и теперь Андрей не знал, что делать дальше. Он подумал вдруг: "А если она не придет? Что тогда?".

Андрей снова прислушался к темноте. Какое-то странное беспокойство не покидало его, словно темнота ночи, сгустившаяся над деревней, таила угрозу. Это чувство угрозы нарастало внутри него каждую секунду и было ему хорошо знакомо. Именно оно не раз спасало ему жизнь, что воспринималось мальчиком как чудо или помощь Господа Бога, в которого он безусловно верил.

Подождав еще немного, в тайной надежде, что это беспричинное беспокойство-предчувствие пройдет, он попытался отвлечься от всего, вслушиваясь в пространство, таящее угрозу.

"Тетя Надя?" – Он попытался ощутить ее присутствие. –"Нет, с ней все в порядке", – пришел ответ. – "Тогда кто же? Или Что?" – Теперь он отчетливо ощутил приближение чего-то ужасающе- страшного и неодолимого, словно вокруг деревни, где они сейчас находились, сжимался огромный черный круг!

Мальчик вскочил, теперь уже дрожа не от холода, а от смертельного страха, потому что то, что он чувствовал, могло означать только одно – неотвратимую и быстро приближавшуюся смерть.

- Вставайте! – закричал он громко и пронзительно, и тут же бросился расталкивать сонных детей.

- Что случилось? – Валентин, самый старший после Андрея, тер глаза.

- Быстрее, я не знаю, что происходит, но мы должны сматываться отсюда немедленно! – Андрей почти кричал, продолжая расталкивать детей.

Валентин бросился к детям, выталкивая их на улицу. С Андреем они были знакомы давно, еще вместе бродяжничая, до того как попали в детский дом, и он уже не раз убеждался в правоте удивительной способности Андрея предвидеть опасность.

Все, что они успели – схватить мешки с едой. Андрей подумал сразу о двух вещах – как хорошо, что они спали одетыми и что еда была разделена между всеми поровну. Выскочив на улицу, Андрей лишь на секунду остановился, ориентируясь, и сразу махнул на темнеющий вдалеке лес.

- Нужно бежать!

Сказать бежать было много проще, чем сделать, потому что Вера бежать не могла. Она и ходила-то с трудом. Андрей с Валентином подхватили ее с двух сторон и поволокли-понесли как можно быстрее к лесу.

Они успели добежать, хотя Андрей то и дело оглядывался на дома. Углубились в лес – ему все казалось, что нужно спрятаться. И только когда они уже сидели под огромной елью, затерявшись в ее низко подходящих к земле лапах, услышали сначала шум самолета, а потом серию оглушительных разрывов со стороны оставленной деревни.

- Ты думаешь, это война? – шепотом спросил Валентин.

- Не знаю. – Андрей вздрогнул, прислушиваясь.

- Кто-то идет?

- Нет. Кажется, все кончилось. – Андрей продолжал вслушиваться в тишину леса, но чувство угрозы не исчезло. – Не знаю, как тебе объяснить. Сейчас все, но мне все равно тревожно. - Он вздохнул.

- Ты не знаешь, как нас найдет тетя Надя?

- Она нас не найдет, - вдруг сразу помрачнев, сказал Андрей.

- Как не найдет? Мы же вернемся утром. В лесу холодно… Мы вернемся утром в тот дом и будем ее ждать…

- Мы не вернемся туда. Деревни больше нет. – Андрей помолчал несколько секунд, пытаясь мысленно проникнуть в будущее. – Возвращаться на это место опасно.

- Так мы умрем? – почему-то спокойно спросил Валентин.

Андрей ответил не сразу.

- Не должны.

- Но… тогда как?

- Я не знаю. – Андрей посмотрел на Валентина, и даже в темноте было видно, что он плачет.

***

В контрактном отделе, немного удивившись той быстроте, с которой Надежда прошла обследование, ей дали адрес мужчины. Ольга исчезла, сославшись на дела, взяв с сестры слово позвонить и рассказать, что и как. Контракт, подписанный Надеждой, обеспечивал ей отдельную квартиру, и теперь оставалось главное - угодить клиенту.

Дверь ей открыл высокий интересный мужчина. Он казался усталым, и Надежда почти сразу почувствовала к нему симпатию.

- Крис ван Геллан. - Представляясь, мужчина улыбнулся. - Можно просто Крис. Проходите, и, как это по-русски? Чувствуйте себя как дома, - в его речи слышался едва уловимый акцент.

Все так же улыбаясь, он проводил Надежду в гостиную и предложил ей что-нибудь выпить. Она оглядывала затененные комнаты, со стандартной современной обстановкой, и старалась успокоиться.

- Не волнуйтесь так, Наденька. - Крис налил в фужер вина. - Выпейте, вам будет полегче.

- Я вроде и не волнуюсь. - Это действительно было так и почему-то удивило Надю.

- Это хорошо. Присмотрелись ко мне?

- Да. - Она замолчала и просто потихоньку пила вино, стараясь ни о чем не думать.

Когда в стакане ничего не осталось, Крис проводил ее в большую спальню и, показав душ, попросил вымыться. Теплые струи массировали тело, с легким шумом стекая по занавеске, и все происходящее с ней отодвинулось куда-то очень далеко.

Потом Крис долго и нежно ласкал ее, словно это она заплатила за удовольствие. Надежда временами задумывалась об этом, но быстро снова погружалась в полудрему наслаждения. В полумраке она изредка встречала глаза Криса, казавшиеся огромными, но не было восприятия его как постороннего, как будто она знала его много лет и все что происходило было совершенно обыденным.

В один момент, когда Крис уже вошел в нее, ей показалось, словно что-то царапнуло внутри, а буквально через секунду он отпустил Надежду и всмотрелся в ее глаза, отыскивая в них что-то.

- Почему вы перестали? - Она с удивлением обнаружила, что ей понравилось, даже очень понравилось то, что он делал с ней. И еще она подумала, как должно быть странно получать такие огромные деньги за полученное удовольствие.

- Мне показалось, вам было больно, Надя, - пояснил он.

- Больно? - Она попыталась вспомнить. - Если только чуть-чуть...

- Вы говорите правду?

В ее голове не было никаких собственных мыслей, но это "Вы говорите правду" зацепилось в мозгу и теперь непрестанно возвращалось, как будто она не знала ответ.

- Почему вам было больно? - снова спросил Крис.

- Я не знаю...

- Правда, не знаете? - выделяя каждое слово, странно - отчетливо спросил он.

Он снял с нее одеяло, что-то сказал на незнакомом языке, и от этого сразу зажегся свет, больно ударив ей в глаза.

- Посмотрите, Надя.

Она подняла голову, в ужасе увидев пятно крови на простыне.

- Я...

- У вас должна была быть менструация?

- Нет. - Надя лихорадочно пыталась сообразить, что могло случиться.

- Полежите спокойно, я сейчас вернусь, - попросил Крис.

Когда он вернулся, Надя увидела хирургические перчатки у него на руках и от этого страх леденящим комком застрял в горле.

- Что вы будете делать? - испуганно спросила она.

- Осмотрю вас. Не бойтесь так, Надя. Я - врач, правда не гинеколог, но это не значит, что не смогу вас осмотреть.

Он подложил под нее сложенное в несколько раз полотенце и невозмутимо, по крайней мере так показалось Надежде, потому что его лицо ничего не отражало при этом, начал осмотр. Ощутив неожиданную боль, она вскрикнула.

- Здесь? - Крис еще раз сжал руки, и Надежде пришлось сдержать крик. – Хорошо. - Он убрал руки, а Надежда, приподняв голову, увидела, что кровотечение после осмотра усилилось. - У вас внутри, Надя, какой-то посторонний предмет, - пояснил Крис. - Очень твердый. Давайте-ка я вызову "скорую".

- Я не хочу в больницу!

- Предпочитаете умереть от кровотечения?

Через полчаса Надя лежала на операционном столе, слушая шум аппаратуры. Она думала о том, что все происходит словно во сне. Так это было быстро.

- Не больно? - Крис вошел под купол.

- Нет. - Из-за поставленной ширмы Надя не видела своего тела и что с ней делает Машина.

- Хорошо, скоро закончат.

Она немного задремала, почти вообще ничего не чувствуя, а очнулась от того, что Крис снова стоял над ней, что-то говоря, только Надя никак не могла понять, что именно.

- Надя, я сейчас сниму психическое воздействие. Вам может стать плохо, - в очередной раз повторил Крис и убедился, что сейчас она его услышала.

Для Нади эти слова означали лишь то, что через секунду ее безжалостно рвало, так, как никогда в жизни. Крис придерживал ее за плечи, быстро советуя как не задохнуться при этом.

- Что это? - Надя едва переводила дух.

- Это как раз то, за что вам платят такие деньги. А разве Ольга не объяснила вам, как бывает первый раз с незнакомым мужчиной-Вардом?

- Объясняла, кажется, - неуверенно протянула Надежда. Когда Ольга говорила ей про все это, она слишком невнимательно слушала и как-то плохому не придавала значения.

- Но вы же еще подписывали контракт? Там же было про допустимость психического воздействия?

- Я невнимательно его читала, - призналась Надежда.

- До такой степени, что вас не интересовало собственное здоровье?

- Мне очень нужны деньги, - совсем тихо объяснила Надежда.

- Всем нужны деньги, - сказал Крис и посмотрел на проем купола.

Надя тоже посмотрела туда и увидела входящего мужчину в форме Варда с голубыми нашивками на рукаве. Ей сразу запали в голову эти нашивки, про них еще что-то плохое объясняла Ольга, но мысли разбегались, не давая сосредоточиться. Мужчина подошел совсем близко, молча, вглядываясь в ее лицо, а она никак не могла отвести взгляд, хотя в голове все время вертелись слова Ольги: "Старайся не глядеть в глаза Вардам". Потом, как-то неожиданно, выскользнула мысль про эти нашивки - знаки различия и в голове отчетливо сформулировалось: "Служба безопасности. С ними очень трудно работать". Теперь глаза Надежды отразили испуг. Мужчина что-то говорил ей, почти без акцента, а она никак не могла понять смысл.

- Надя. - Мужчина взял ее рукой за подбородок. - Послушайте, наконец. Я уже пятый раз вам повторяю, что в соответствии с законами Аль-Ришада вы арестованы по подозрению в шпионаже против нашего государства. Поняли, наконец?

"Вы арестованы... в шпионаже..." - Она беспомощно посмотрела на него.

- Я ... не понимаю...

- В вашем теле был обнаружен передатчик, "жучок". Поэтому мы вынуждены задержать вас до выяснения всех обстоятельств.

- Какой "жучек"? - Надя готова была заплакать. Она никак не могла понять, что происходит.

- Подождите. - Мужчина вышел и буквально через секунду вернулся. - Смотрите. - Он протянул ей руку с лежащим на ней небольшим предметом круглой формы, от которого отходило несколько маленьких шипов. Это напоминало водную мину в миниатюре. - Вот из-за этих штук вы поранились. Он был вмонтирован вам под стенку влагалища.

- Я ... не понимаю...- Она старалась взять себя в руки.

- Вы можете объяснить, как и для чего он был вам поставлен?

- Нет. Я не знаю. Послушайте, как вы можете меня арестовать? Я же не гражданка Аль-Ришада? Я требую, чтобы пригласили кого-нибудь из наших.

- Мы уже связывались с вашим консульством. Во-первых, вы не правы. В соответствии с международными соглашениями, город-клиника является территорией Аль-Ришада и мы вправе действовать по своим законам. А вот второе вас удивит, - он на секунду прервался. - В вашем консульстве нам сообщили, что Надежа Алексеевна Воронова погибла 16 марта 2037 года во время пожара детского дома "Родничок".

- Погибла? Но я же жива! Это глупость какая-то! И детдом был на месте, когда я из него уходила.

- Тем не менее - это так. Какого числа вы покинули детдом?

- Третьего апреля, я точно помню. Эпидемия началась 14 марта, 2 апреля нам привезли сыворотку и вакцину, а 3 - мы ушли.

Мужчина тяжело вздохнул:

- Ничего этого не было, Надя.

- Как это - не было? Я же помню. - Она судорожно пыталась придумать, чем еще убедить его.

- Вам придется рассказать нам всю правду.

- Всю правду? - Надя посмотрела на Вардов и испытала страх. На миг ей показалось, что глаза человека из службы безопасности не имели зрачков. - Я все расскажу.

- Рассказывайте, мы послушаем.

Она долго и, как ей казалось, убедительно рассказывала про то, как началась эпидемия в детском доме, как умирали дети, и как никто не хотел им помочь. А потом - как их выгнали умирать. Надя закончила - ее никто не перебивал.

- Вы мне верите?

- К сожалению, Надя, вы не рассказали нам ничего, что бы мы не знали уже из вашей головы. У вас очень правдоподобная легенда, должна бы вызвать наше восхищение вашим благородством - жертвовали собой ради чужих детей. Только факты против вас. Во-первых, вакцину мы вам предоставили сразу, как только ваше правительство обратилось к нам за помощью. Уже 15 марта она была отправлена в ваш детдом.

- Это неправда! - Надя теперь была уверена в том, что Варды просто выгораживают себя. - Я много раз звонила в департамент здравоохранения, чтобы нам помогли!

- Это только ваши слова, а ваш департамент здравоохранения подтвердил получение лекарств.

- Это неправда! Все неправда! - У Нади появилось почти непреодолимое желание ничего больше не пытаться объяснить - все равно ей не верили, а так и бывало всегда в ее жизни, но она вспомнила про несчастных детей, оставленных в деревне... Что были ее страдания против их смерти! - Пусть все так. Только, я вас очень прошу, помогите ребятишкам, деревня Потапово, примерно 40 км от Зеленограда, я могу показать по карте, где это.

Мужчина из службы безопасности вышел на секунду и вернулся, держа в руках планшет. Он поднес его к глазам Надежды. На встроенном экране возникла панорама деревни сверху. Надя сразу узнала Потапово. Изображение стало плоским, схематичным, дома превратились в квадратики.

- В каком доме вы их оставили?

Надя уверенно ткнула рукой в один из квадратов.

- Вы не путаете?

- Нет.

- Хорошо. Все это легко проверить. Сейчас вас отвезут в камеру, и вы сможете отдохнуть.

Камера оказалась небольшой, просто обставленной комнатой. Надю положили на кровать, и почти сутки ее никто не беспокоил, только приносили еду. На следующую ночь ее разбудил мужчина из службы безопасности.

- Я надеюсь, вы достаточно отдохнули, - сказал он, садясь на стул рядом с ее кроватью. - Я пришел вас допросить. Вы подготовились?

Она пыталась сообразить, к чему она должна была подготовиться?

- Ну, хорошо. Меня зовут Эмиль ван Эркин. Я буду вести расследование вашего дела. У вас есть возражения? - Ей показалось, что он слегка улыбнулся. - Нет? Тогда начнем. Расскажите о себе еще раз и как получилось, что вы были завербованы.

- Я... не понимаю. Я не была никем завербована. Почему вы считаете меня шпионом?

- Таковы факты. У вас в теле был установлен жучок. Это раз. Второе, вы непременно стремились к работе с Вардами. Ясно зачем. Вам была нужна информация. Как можно спорить против таких очевидных фактов?

- Но я не была завербована. Просто мне очень нужны деньги. Правда. - Она прикидывала, стоит ли снова рассказывать о детях.

- О детях рассказывать, Надежда, стоит. - От того, что он отвечал на ее мысли, она вздрогнула. - Вообще стоит обо всем рассказывать. Ни за что не поверю, будто ты не знаешь, что мы, Варды, телепаты и можем читать мысли. Но это, Наденька, далеко не вся правда. Если понадобится, мы перевернем всю твою душу и узнаем даже то, о чем ты сейчас не догадываешься. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Она почувствовала, как липкая струйка пота ползет по лицу. Ей вспомнился напряженный полушепот матери: "Они могут забирать души людей!"

- Я все расскажу.

- Рассказывай.

Сбивчиво, она изложила свою историю. Эмиль слушал, лишь изредка уточняя, и в конце ее рассказа только вздохнул.

- Это все?

- Все, - удивленно ответила Надежда, увидев, как от ее ответа он поморщился.

- Ты не рассказала нам ничего нового. Все это мы знаем. Меня интересует совсем другое. Где, когда, кем и с какой целью ты была завербована? А красивую легенду о ребятишках, которых ты бросила в деревне, можешь оставить для своих внуков.

- Почему вы мне не верите?

- Странно, если бы мы тебе верили.

- Но это так просто проверить. - Она слегка замялась. - Они же там, в деревне, в доме... Я же просила…

Эмиль достал небольшой планшет, тут же отразившим план местности.

- Ты сможешь показать, где эта деревня?

- Я же уже показывала.... - Надя уверенно показала на кружок. - Вот. Деревня Потапово.

Изображение ожило, начало увеличиваться, словно снимали с высоты. Сначала показались схематичные квадратики домов, а потом возникло реальное изображение, только на месте домов теперь зияли огромные воронки.

- Что это? - она никак не могла понять.

- Когда ты покинула деревню? - вопросом на ее вопрос ответил Эмиль.

- Сейчас ночь? - Надежда посмотрела на окно, чтобы убедиться в этом. - Значит, это четвертая ночь. Два дня мы оформляли документы и сутки я здесь.

- Еще прошлым утром мы сделали съемки местности, проверяя твою легенду, Надя. Топорная работа. Никакой деревни Потапово не существует. Как нам объяснили в вашем Главном управлении санитарной безопасности, деревня была уничтожена больше трех месяцев назад, после очередной вирусной атаки. Решили, что это наилучшее решение, так как во всех домах была обнаружена большая концентрация вируса DDH-8. Если ты знаешь, это даже хуже вируса Морт-Гауха, потому что с момента заражения до смерти проходит не более 2 суток, а смерть наступает с вероятностью 97,9 %.

- Но я там была! - она почти кричала. - Была! Вы можете делать со мной, что угодно. Только отпустите к детям!

- Никаких детей, Надя, нет. Все это только плод твоего воображения, а еще - искусство людей, внедривших эти воспоминания в твой мозг. Нет никакой Нади Вороновой, нет никаких детей, ничего этого нет.

- Но я же была, была там... - Надежда рыдала, потом на секунду затихла. - Вы можете спросить мою мать. Она подтвердит, что я - ее дочь. Я заезжала к маме.

- Твоей матери, точнее Вороновой Валентины Федоровны, больше нет. Она попала вчера под машину, когда ходила в магазин за продуктами. Твои "друзья", которые внедряли тебя к нам, убирают всех, кто знал реальную Надежду.

- Моя сестра...

- Твоя "сестра" находится в клинике в критическом состоянии. Похоже на самоубийство, но мы подозреваем, что ее пытались убить. Чистая случайность, что ее обнаружили. Крис зашел поговорить с ней о тебе. В этот день у Ольги был выходной. Если бы он не зашел, она бы давно была мертва. Она приняла лошадиную дозу препарата, который могут принимать только Варды. Для обычного человека это верная смерть. Так что теперь она долго не сможет нам рассказать, кто и как заставил ее внедрить тебя к нам. Правильно, есть еще отец, Воронов Алексей Сергеевич, но найти его не удалось. С Валентиной Федоровной он давно не живет, а там, где живет – его не обнаружено.

Эмиль внимательно следил за Надей. Только теперь эта жуткая информация стала доходить до нее. Надя напряглась, истошно вскрикнула и потеряла сознание.

Через несколько минут Эмиль разговаривал с Крисом.

- Эмиль, правильно вызвали тебя?

- Правильно. Классический случай зомбирования личности, что сейчас встречается не так уж и редко. Кого еще, кроме зомби, можно послать к телепатам? Я запрещаю тебе посещать ее.

- Почему, Эмиль? Боишься, я помогу ей убежать?

- Зачем тебе это? Просто ее будут готовить к допросам. И я бы не хотел, чтобы ты видел ее после этого.

- Это так страшно?

Эмиль нехорошо рассмеялся.

- Это намного хуже смерти. Но мы не можем позволить ей легко умереть. Я не понимаю только, почему ты переживаешь из-за нее. Она же не человек. Почти робот. Управляется кем-то извне, как все зомби. Отдадут приказ - убьет кого-нибудь или себя, и не задумается ни на секунду. Они не умеют думать. Ты не знал?

- Не приходилось сталкиваться лично. Так, слышал, конечно.

- Забудь. Что с Ольгой?

- Очень плоха. Небольшие шансы, что выживет, но даже в этом случае останется калекой.

Честно говоря, не думаю, что ее показания могли бы нам помочь.

Во всем этом есть что-то странное. Насколько я знаю, Ольга сама привела Надежду сюда, ходила с ней по врачам. Зачем ей было выдавать Надю за сестру? И она никогда не говорила мне, что ее сестра погибла.

Она не знала об этом, скорее всего. И ее могли заставить это сделать. Не случайно же сейчас пытались убрать. Здесь как раз все логично.

Заставили? Перед этой работой, Надежда проходила психозондаж. Что говорит врач? Было что-нибудь подозрительное?

Нет, - в мозгу Эмиля проскользнула отчетливая досада. – Он не делал зондаж.

Как?

Говорит, что не видел в этом необходимости. Надежда не врала, когда отвечала на его вопросы. Но ты сам видишь, она – зомби, абсолютно сама верит в свою легенду. Даже если бы он делал зондаж...Он еще несколько минут потом разговаривал с Ольгой, но, как он сам говорит, не о Надежде. Странного ничего не заметил.

То есть, если бы Ольга врала...

Он очень устал в тот день, несколько суток работал без перерыва. И говорили они не о Надежде. И конечно, он и не думал зондировать Ольгу. Сам подумай, с какой стати? Единственное, что показалось ему странным – это спешка, с которой Надежда стремилась побыстрее приняться за работу, которую себе весьма смутно представляла. Он именно поэтому попросил тебя побыть с ней в первый раз. Убедиться, что она сможет работать.

Понятно.

Надежду вывозили на носилках из камеры, а Крис с ужасом подумал, что если это только начало, что же будет в конце?

Надежда очнулась на операционном столе. Попытавшись пошевелиться, она обнаружила, что крепко привязана. Над ее головой был низко опущен пси-экран с изредка пробегавшими по поверхности искорками. Она хотела спросить, что с ней делают, но ощутила неудобство во рту. Какое-то приспособление было вставлено в рот, и она не могла говорить. Тогда, вспомнив, что рядом должны быть скорее всего телепаты, она обратилась мысленно:

- Что вы со мной делаете? - Она не очень надеялась на ответ, но тут же в поле ее зрения появился мужчина. Надежда его не знала.

- Лежите спокойно, Надя, - сказал мужчина.

- Что вы со мной хотите делать!? - Она бы кричала, если бы могла кричать.

- Мы хотим вскрыть другие уровни вашей психики, чтобы получить больше информации о том, зачем вас прислали.

- У меня нет никаких других уровней...

- Вы, Наденька, - зомби, и сами об этом судить не можете.

- Отпустите меня! Все это незаконно!

- Напротив. Все абсолютно законно. Вы шпионили, теперь придется за это ответить.

- Я не шпионила! - Она почувствовала, как начинает разогреваться тело. Сейчас искры на пси-экране ускорили свой бег, временами сливаясь в сплошную пелену. Надя как-то подсознательно поняла, что нельзя смотреть на экран, и попыталась закрыть глаза.

- Напрасно вы пытаетесь сопротивляться, от этого будет только хуже.

Надя уже чувствовала себя, словно ее варили в кипятке. Так ужасно горело все и от жара выламывало кости.

- Отпустите меня! Я все рассказала! Я больше ничего не знаю!

- Не нужно так, Надя. Скоро все кончится. Мы не садисты, никто не собирается причинять вам лишнюю боль. Нам только нужна правда.

Эмиль ван Эркин растерянно еще раз проверил уровни психики. Передача энергии превысила все допустимые границы, а смены личности, как это обычно бывало у зомби, не наступало.

Его ассистент несколько раз спрашивал, что делать дальше, и что делать, если так и не удастся снять блокировки и открыть другой уровень психики.

- Не знаю, Лен! Не знаю! Такого еще никогда не было! Не понимаю, почему при такой подаче энергии нет результата!

- Или есть результат? Нужно это все прекратить, Эмиль! Мы ее просто убьем и ничего не узнаем.

- Кто-то умеет делать такое с психикой... Что-то новое, мы еще с таким не сталкивались...

- Я попросил Машину подсчитать достоверность того, что Надежда рассказала, ну, с учетом всех ее психических характеристик...

- И что? - Эмиль отвлекся на секунду от экрана.

- Машина считает, что правдоподобность воспоминаний у Надежды превосходит 99%. Это означает, что нигде в ее легенде не обнаружены какие-либо несоответствия.

- Зато в том, что нам сообщили россияне хватит информации, чтобы опровергнуть ее легенду...

- Если россияне сказали правду...

- Ни за что не поверю, что они могли обречь невинного человека на пытки!

- Ты плохо изучал их историю. У них это обычное дело - беспричинные пытки с единственной целью доказать какую-нибудь ерунду. Я - изучал, это было ничуть не лучше Инквизиции.

Экран отражал передачу энергии, превысившую все допустимые уровни, а никакой другой личности не появлялось. Эмиль давно прекратил передачу энергии, еще чуть-чуть и Надежда бы сразу умерла. Это была лишь временная оттяжка, потому что в любом случае ей оставалось жить не более нескольких суток.

***

Строггорн никак не ожидал увидеть Эмиля ван Эркина в Аль-Ришаде и очень удивился, когда тот вошел в кабинет с докладом.

- Что стряслось, Эмиль? Опять беспорядки? - Восточный департамент постоянно требовал принятия каких-либо решений.

- Нет, Советник, это другое. Разрешите сесть?

- Садись. У меня есть ровно восемь минут на разговор с тобой. Что стряслось?

- Как вы знаете, меня вызывали в Россию для снятия уровней у одной зомби...

- Можно покороче? Я в курсе.

- Можно. Мне не удалось вскрыть уровни психики.

- Нарвался на такую блокировку, что "пациент" умер раньше?

- Нет, она пока жива. Мы не смогли снять блокировки, потому что не нашли их.

- А это точно зомби?

- Если верить их правительству, абсолютно точно. Они сразу ее сдали.

- Что-то подозрительно быстро. Не для того ли, чтобы ее во время пыток поскорее не стало?

- Кто знает?

- Хорошо. И что ты хочешь от меня?

- Чтобы вы ее посмотрели.

- Исключено, у меня нет на это времени.

- Вы знаете ее легенду?

- Что - то очень душещипательное про детей?

- А если это не легенда?

- Что изменится, если я ее посмотрю? Все равно умрет, после того, что с ней сделали?

- Не знаю...

- Эмиль, тебя мучает совесть, боишься, что убил невинную девушку и теперь хочешь, чтобы я сказал - это не так. А если выяснится - так? Тебе тогда будет еще хуже. Зачем тогда выяснять?

- Мой напарник подал рапорт. Будет расследование в любом случае.

- Ты меня огорчил. Если тебя отстранят от службы, я не представляю, кем буду тебя заменять... - Строггорн на несколько секунд задумался, прикидывая, какой вариант хуже для службы Безопасности: если девушка просто умрет и будет неизвестно, была ли ошибка, или точно выяснится, что ошиблись и придется вытаскивать из заварушки Эмиля ван Эркина. Эмиль был правой рукой Строггорна. Отстранение его от работы даже на короткое время создавало большое количество проблем.

- Ладно. Посмотрю ее. Хотя, может, лучше бы мне этого не делать. Какая у нее сейчас температура?

- После допроса, держится около сорока.

- Свяжись, когда будет в пределах 38.

Ровно через двое суток Эмиль вызвал Строггорна в Россию.

Войдя в операционную, Строггорн увидел абсолютно седую старуху, привязанную к креслу, которая при его виде попыталась закричать, но из горла вырвался только хрип. Сначала он подумал, что это другая пациентка, но врач, который при его появлении начал отвязывать женщину, подтвердил, что это была Надежда.

- Никогда не видел, что бывает, когда такое разрушительное количество энергии остается в теле человека, - прокомментировал ужасную картину Строггорн.

Женщину отвязали, но она тут же рухнула пред ним на колени, стараясь что-то выговорить, а он пытался прочитать то, что она хочет сказать, в ее путанной и горящей голове. От страха женщина обмочилась.

- Так, ладно. Даю пятнадцать минут привести ее в порядок.

Когда Строггорн вернулся, поведение женщины изменилось. Ее вымыли, набросили халат и снова привязали к пси-креслу, но теперь ее взгляд был повернут куда-то внутрь и она не пыталась больше говорить.

- Что тут еще случилось?

- Она увидела себя в зеркале, - пояснил врач.

- Разве у вас не запрещено держать в душе зеркала? - Строггорн рассерженно сел напротив женщины и пристально вгляделся в ее серые глаза. Через мгновение ее взгляд стал более осмысленным.

- Надя, послушайте меня. Я знаю, вы очень измучены. Это продлится недолго, потому что скоро вы умрете. Я думаю, вы сами хотите умереть, потому что хотите, чтобы все скорее закончилось. - По ее щеке потекла слеза. - Поверьте, - продолжал Строггорн, - мне очень жаль вас, но спасти вас не сможет даже Господь Бог. А теперь я хочу задать вам несколько вопросов. Вы не можете говорить, но можете отвечать мысленно. Вы знаете, кто вас послал к нам?

- Нет. Никто не посылал. Я много раз говорила. Почему вы мне не верите?

- Я вам верю. - Строггорн продолжал вслушиваться в ее мозг, потому что сейчас его меньше всего волновали ответы Нади на вопросы, зато волновало - зомби она или нет? - Расскажите про детей, - попросил он, и Надежда в который раз повторила свой рассказ.

- Она пыталась убежать, - вмешался врач.

- В ее состоянии? - удивился Строггорн.

- Далеко не ушла, внизу, на лестнице, потеряла сознание.

- Как странно...

- Это из-за детей. Она все время бредит, что бросила их одних и они погибнут, а некому будет даже похоронить.

- Положите ее на операционный стол. - Приказал Строггорн, когда Надежда закончила свой рассказ.

- Что скажете, Советник? - поинтересовался Эмиль ван Эркин.

- Сделай несколько вещей. Первое, сделай съемки местности, где был этот чертов детдом. Пусть определят, когда он сгорел. В крайнем случае, пошли кого-нибудь, пусть возьмут пробы золы, так точнее. Второе, то же самое, но из этой деревни, Потапово. И сразу сообщи мне, как будет готов результат.

Эмиль отвлек Советника от работы через два часа.

- Что?

- Детдом сгорел несколько дней назад. То же с деревней.

- Я так и думал. Значит, русские врут.

- Убили девочку?

- Я подумал о еще одной вещи. Не все, но часть детей могут быть живы.

- Дома были взорваны, Советник. Как они могли выжить?

- С ними мальчик, за старшего, Андрей. Он телепат, а судя по его способности чувствовать опасность - Вард.

- Думаете, увел детей?

- Почти наверняка. Поищите их где-нибудь рядом. Далеко они не могли уйти. Насколько я понял , никто и не думал им вводить вакцину. Ввели что-то укрепляющее. Прошло возможно около пяти суток, как они прячутся в лесу, и будет чудо, если они взяли с собой теплую одежду. Убегали наверняка в спешке.

- Если я пошлю наших людей, мы получим конфликт с Россией. Никто нам не разрешал свободного передвижения по ее территории.

- Плевать. Пошли кого-нибудь из Вардов. Так - неприметнее.

***

Андрей поежился от сырого, всюду проникающего холода. Шли шестые сутки, как ушла тетя Надя, пятые - как они прятались в лесу, и больше двух суток, как он знал, что она не вернется. Время от времени он пытался ощутить ее телепатически и иногда приходил слабый ответ, но куда чаще - никакого ответа, словно она уже умерла. "Еще не умерла, но скоро, очень скоро умрет", - думал мальчик, с ужасом представляя, как ему, единственному не зараженному страшной болезнью, придется похоронить в лесу остальных детей. О том, что тетя Надя не придет, он не сказал никому, даже Валентину. Последние сутки Саша и Вера впали в бессознательное состояние, но это было даже лучше для них. Теперь им был не страшен ни холод, ни голод, ни пронизывающая сырость леса.

Валентин вскинул голову, вглядываясь в лицо своего единственного друга. Он чувствовал, что что-то не так, но не решался спросить. Пока - оставалась хоть призрачная, но надежда, простой вопрос мог разрушить ее. Он не хотел знать правду, даже если эта правда означала в этот раз их гибель. Ничего нельзя было изменить. Выходить к людям с лицами, изуродованными болезнью, - бессмысленно и опасно. Их просто могли забить на дороге. Ходили слухи, что больных собирали в специальные резервации, где потом просто позволяли им умирать. Спасения искать было негде. Лес должен был стать их могилой.

Неожиданно раздался резкий треск сломавшейся ветки. Андрей бесшумно вскочил, прислушиваясь, вглядываясь и одновременно телепатически прощупывая, что бы это могло быть. Валентин беззвучно, одними губами, задал вопрос: "Кто?" Андрей только слегка приподнял палец и также беззвучно ответил: "Не мешай!"

Он вслушивался и одновременно анализировал свои ощущения, пытаясь определить, не пропустил ли он где- то чувство опасности. Внутри него было только легкое беспокойство. Снаружи - лежала тишина. Невидимая белка скользила где-то далеко в ветвях, в нескольких километрах бродила дикая собака и никого, кто мог бы потревожить ветку. "Наверное, просто треснула от старости", уже успокаиваясь, решил Андрей, легко кивнув Валентину: "Все в порядке, не волнуйся". Опасность! - волной нахлынуло на него, перехватив дыхание, и в тот же миг его руки были перехвачены в запястьях возникшим прямо из воздуха мужчиной в черной военной форме и полумаске, скрывавшей лицо.

- Спокойно, Андрей, спокойно! - властный голос болью ворвался в голову Андрея. Он стиснул зубы, чтобы не закричать от этой боли.

- Что вам нужно? - мысленно выкрикнул Андрей, пытаясь вырвать руки. Боковым зрением он увидел метнувшуюся в лес фигуру Валентина.

- Мы не причиним тебе зла. - Мужчина повернулся слегка, так, что стала видна белая капсула с большими красными крестами на боках, бесшумно приземляющаяся на поляне. - Скажи ребятам, чтобы они садились в машину и слушались наших людей. Мы хотим только отвезти вас в больницу.

- К тете Наде? - Андрей спросил это скорее с иронией, чем надеждой.

- Нет, она в другой больнице. Вам нужна инфекционная, вы - заразны.

Андрей почувствовал усталость, - он не спал пятые сутки. Все было бесполезно и не было сил сопротивляться. Он видел нашивки на форме людей, и, в отличие от других ребят, он хорошо знал, что они означают. Глаз без зрачка - значит Вард. Вард - значит смерть.

Мужчина-Вард с удивлением читал в мозгу мальчика все время повторяющиеся слова: "Вард - смерть, Вард - смерть..."

- Но почему? - он хотел получить ответ от мальчика, почему Вард - значит: смерть?

- Тетя Надя уже умерла?

- Я... я не знаю... - растерялся мужчина. А потом подумал, что если мальчик имел с Надеждой телепатическую связь, - значит знал, что с ней произошло. И тогда Вард - это точно смерть. Он еще раз вслушался в мысли Андрея, сопровождавшиеся ощущением бесконечной черной тягучей массы - чувством обреченности. Переубеждать мальчика в такой ситуации было совершенно бессмысленно - он все равно никому не верил.

На поляне возникли еще несколько фигур. Андрей воспринимал все как-то отстраненно, словно все это происходило не с ним. Потом из леса еще один Вард вытащил упиравшегося Валентина. Сашу и Веру погрузили на носилки, но еще до этого им подключили какой-то прибор. Андрей шагнул в салон просторной машины, кто-то из Вардов кивнул ему на свободное кресло. Плавно задвинулись створки двери, и машина бесшумно взмыла вверх.

***

- Мы нашли детей, Советник. - На экране телекома - усталое лицо врача, монотонный голос. - Состояние крайне тяжелое. Третья стадия болезни Морт-Гауха. У двоих - четвертая. Один - здоров.

- Андрей?

- Андрей, но с ним - другая проблема. Состояние прогрессирующей психотравмы, не спит, никому и ничему не верит. Убежден, что мы хотим их всех убить.

- Была связь с Надеждой?

- Судя по его осведомленности - была.

- Как думаешь, он - Вард?

- Вероятно. Но в его состоянии не могу поручиться на сто процентов. Что с ним делать? Он держит ребят полностью под контролем, но эта бессонница, психотравма...

- Причина психотравмы неизвестна?

- Известна. Были проблемы в прошлом, сейчас добавил. Он помогал Наде хоронить детей, боялся, что этих последних придется хоронить самому, его состояние быстро ухудшается.

- Оперируйте!

- Он сопротивляется, Советник. Когда увидел пси-экран - у него наступило шоковое состояние. Он же решил, что мы его собираемся пытать!

- Так, - Строггорн несколько секунд размышлял.

- Что с этой Надеждой? - прервал его врач.

- Не знаю. Думал дать ей спокойно умереть.

- Для детей - это очень плохо, Советник. Если можно ее спасти...

- Это стоит сделать? А на что ты ее обрекаешь, подумал? При таких повреждениях? Во время операции по восстановлению нервной системы - 80% за то, что погибнет, но в страшных мучениях. Без этого - можем умертвить безболезненно.

- Я не знаю... Для них - она больше чем мать. Мы посмотрели детей. Страшное дело. У всех за спиной - смерть или убийство близких, истязания, бог знает, что еще выяснится. Почти все нуждаются в длительном психиатрическом лечении.

- А у кого ты сейчас видел другое? Такая теперь жизнь.

- Если она будет с ними, это им очень поможет.

- Я подумаю. Если она согласится.

- Что с мальчиком?

- Черт бы вас побрал! Сами никак не разберетесь?

- Он нам не верит.

- А мне поверит? С чего ты взял?

- Мы его искалечим иначе, Советник. Вы умеете убеждать лучше, чем кто бы то ни было.

- Я еще не закончил с Надеждой.

- Пожалуйста. Помогите.

- Кто тебе Надежда, Крис?

- Сестра женщины, на которой я хотел жениться.

- Теперь передумал?

- Нет. Только теперь я не знаю, будет ли моя невеста жива.

- Ольга! - вспомнил Строггорн имя сестры Надежды.

- Поможете?

- Да! - Строггорн разорвал связь, переключаясь на своего секретаря. - Обеспечь мне еще несколько часов в России. Я увяз здесь накрепко.

- Невозможно, Советник. Вас дожидается в Аль-Ришаде объединенная дипломатическая делегация. Мы и так уже не знаем, что им врать.

- Пошли их в ж...

- Что?

- Я пошутил. Придумай, скажи, я умер временно...

- Советник...

Строггорн разорвал связь, с трудом возвращаясь к работе в операционной.

- Состояние больной стабилизировалось, - голос Машины вернул его к работе.

- Приведи ее в чувство. - Строггорн встал, прошел в операционную. Надежда с трудом открыла глаза.

- Вы меня слышите? - Строггорн низко наклонился над ней.

- Слышу, - она отвечала мысленно, даже не пытаясь говорить.

- У меня очень серьезный разговор к вам, - Строггорн опустился на стул. - Вы и я должны принять важное решение. - Он на секунду прервался. - Помните, я говорил, что ваши мучения закончатся, потому что вы скоро умрете?

- Да, я помню. Это правда?

- Это правда, если ничего больше не делать, не пытаться вас спасти.

- Можно???

- Вероятность, что вы останетесь живы очень мала, Наденька, меньше 20%.

- Мне не кажется, что это мало.

- Вопрос часто состоит в том, какой ценой человек останется жить. В вашем случае цена слишком высока.

- Я не понимаю вас.

- Я скажу несколько слов о том, что происходит с вашим организмом. Та энергия, которую мы передали в ваше тело, разрушает нервную систему. Есть такое заболевание - рассеянный склероз, когда происходит то же самое, но очень медленно. У вас это займет несколько дней. Вы перестанете слышать, видеть, двигаться, потом дышать и ...

-Умру?

- Если не использовать специальную аппаратуру для поддержания видимости жизни. В нашей стране, может быть это покажется вам жестоким, но если человека нельзя вернуть хотя бы к сознательному существованию, аппаратуру отключают и человек умирает.

- Наверное, это очень дорого...

- Это бессмысленно. Даже если когда-нибудь удастся разработать лекарство, к тому времени мозг неизбежно погибнет.

- Зачем вы мне это объясняете?

- Вы должны сделать выбор. У нас очень хорошая медицина. И можно попытаться создать искусственную нервную систему. Но шансы, что вы сможете с ней жить - невелики. Сама операция, процесс адаптации - невероятно болезненны. Поверьте, мне нет никакого смысла вас обманывать, я считаю смерть - лучшим решением. Вы можете подумать, но не более суток.

- Я предпочитаю умереть. Погибли все близкие мне люди. Мне нет никакого смысла больше жить.

- Значит - смерть? Хорошо. Тогда я должен сказать вам вещь, которая может изменить ваше решение. Во-первых, ваша сестра не погибла. Она до сих пор не пришла в себя, состояние очень тяжелое, но есть шанс, что она выживет. Инвалидность, правда, получит. Почти половина ее мозга безвозвратно погибла. Второе, это, я думаю, действительно вас обрадует. Мы нашли ваших детей, Надя. Они в больнице, мне сообщили об этом буквально полчаса назад. По крайней мере, четырнадцать из шестнадцати точно будут жить.

- Это правда? Поклянитесь, что это правда!

- Клянусь, что это правда.

- Я ... не знаю. Я буду им нужна. Вы не знаете, это такие необычные дети, они столько пережили, они просто не переживут, если я умру.

- Вы обрекаете себя на страдания. Может быть вам всю жизнь придется принимать лекарства и испытывать боль при движениях.

- Ничего, как-нибудь, - Надежа плакала. - У меня нет денег на лечение. Это, наверное, очень дорого?

- Это не дорого. Для вас все бесплатно. Значит - будем жить? - Строггорн слегка улыбнулся.

- Попробуем. Знаете, у нас говорят: была не была.

- Не знаю, но запомню. - Строггорн вышел из операционной и снова связался со своим секретарем. - Свяжи-ка меня с Советником Диггирреном, запроси еще, может ли мне уделить немного времени Линган, - несколько минут буквально. И еще, ты сказал, меня там дипломатическая делегация дожидается? Это даже хорошо. Собери корреспондентов со всего мира, будем делать пресс-конференцию.

- Что-то важное?

- Надеюсь.

- Переключаю - Линган на связи, телепатический закрытый канал.

- Что-то стряслось? Ты кстати, когда из России выберешься? Не надоело там торчать?

- Не налетай так, Линг! У меня возникла блестящая идея, как мы можем вернуть Креила на Землю. Но для этого мне нужны чрезвычайные полномочия. Я собираюсь провести расследование, нарушая все международные договоренности.

- Так. Рассказывай сначала подробно, что задумал. В темную играть - не дам, мы и так на грани войны висим. - Следующие несколько минут он только внимательно слушал, потом еще немного подумал, просчитывая возможные негативные последствия. - Ты, конечно, понимаешь, что этим мы спровоцируем панику?

- Естественно. Но, по нашим подсчетам, при той быстроте распространения эпидемий, которую мы имеем, - скоро спасать будет некого. Тем более, ты видишь, делается все возможное, чтобы ухудшить ситуацию. Нужно что-то делать. Такой прекрасный повод, как сейчас, грех не использовать. Журналистов у нас - сколько угодно. Смотри, мы можем выдавать репортаж за репортажем, а вся Земля будет следить. Такой реалистический детектив на глазах всего мира! Подумай!

- Рискуем!

- Даешь добро?

- Официально, даю разрешение.

***

Строггорн вошел в палату, куда поместили детей, и сразу наткнулся на настороженно-испуганный взгляд худого высокого подростка, вскочившего при его появлении. Андрей только смотрел на него, ничего не говоря ни мысленно, ни вслух.

- Здравствуй, - Строггорн говорил голосом.

- Кто вы? - не отвечая на приветствие, спросил мальчик.

- Думаю, ты вряд ли знаешь мое имя. Меня зовут - Советник Строггорн ван Шер.

- Я вас знаю, слышал. Самый страшный человек на Земле. Так многие считают.

- Зачем же так? Ты тоже так думаешь? - Строггорн незаметно вошел в мозг мальчика и - сразу обрушился на его неумелую защиту. Андрей застонал и рухнул на кровать. - Тебе нужно лечиться, Андрей, - сказал он через несколько минут, закончив осмотр мозга ребенка. - Ты знаешь, что очень болен?

- Я вам - не верю. Вы - убили тетю Надю!

- Ее не убили. Пока - она очень серьезно больна и никто не знает, сможем мы ее вылечить или нет.

- Не верю!

- Посмотри мне в глаза, не бойся...

- Я - никого не боюсь! - Мальчик вскинул глаза, прямо смотря на Строггорна.

- Теперь - веришь?

- Не знаю.

- Подумай, Андрей. Если бы мы хотели вас убить, то уже сделали бы это. Зачем нам тратить деньги на ваше лечение? А ведь, согласись, ребятам значительно лучше.

- Я не знаю. В детдоме нам тоже дали лекарства. И немного помогло, но не на долго. А здесь мне сказали - это было не то лекарство, оно не лечило, только помогало чуть-чуть организму. Может здесь - тоже. Как я могу это узнать?

- Ты должен мне поверить. Ты не спишь много дней. Все это ненормально. Если так будет продолжаться дальше - ты сойдешь с ума. Ты этого добиваешься?

- Я .... сойду с ума? - словно бы самого себя спросил Андрей, таким потухшим был его голос.

- Сойдешь, если ничего не делать. Но я могу тебе помочь.

- Убить? Чтобы я не мучился?

"Черт побери! Прямая связь с Надеждой! Повторяет слово в слово то, что я ей говорил!" - подумал Строггорн.

- Чтобы ты выздоровел и смог помочь тете Наде, ребятам и всем на Земле, - неожиданно для себя самого сказал Строггорн, а потом начал медленно рассказывать мальчику о том, что происходит на планете. Его несколько раз вызывал секретарь, но он только обрывал связь. Когда Строггорн закончил свой рассказ, Андрей помрачнел. Его лицо стало совсем взрослым, тяжелые морщины пролегли на совсем еще детском лбу.

- Значит, вы считаете, я могу помочь? - медленно спросил мальчик.

- Ты мне поверил?

- Да. - Андрей посмотрел в глаза Строггорну. - Зачем вам было тратить столько времени на свой рассказ, если это неправда? Могли бы просто убить - никто бы не узнал.

- Ты пойдешь со мной? Я хочу сделать тебе одну операцию. Ты боишься боли?

- Чтобы выздороветь? Нет. Я боюсь бессмысленной боли. Мне кажется, я перенес ее слишком много, чтобы не бояться.

Строггорн поспешно встал - он потратил непозволительно много времени в России. Но теперь он считал - потратил его не зря. Он обнял мальчика за плечи и повел его в операционную.

***

...Мир, пронзенный молчанием. Пустота. Где-то далеко легкий звук шагов. Они приближаются, неумолимо, отдаются гулким эхом...

...Звон колокола замирает вдалеке, грезится, что кто-то приговорен к казни, кто-то скоро простится с жизнью. Остается только звук, дребезжащий, сверкающий, ослепляющий...

...Раскаленный свинец вливается в тело, растекается по жилам, огненная река, сжигающая все на своем пути...

"Я - НЕ ХОЧУ!" - но ее крик никому не слышен. Он взрывается лишь внутри ее сознания, оглашая его стены стенаниями.

...Треск огня, звон разгоряченного металла, где-то далеко-далеко монотонный звук барабана становится громким, безжалостно разрывая тишину.

"Отпустите меня!" - Она снова пытается кричать, но, кажется, у нее теперь нет голоса, нет рта, нет языка, ничего больше нет.

Бесконечность. Время замирает, растягивается, плывет, исчезает. Пустота.

"Ба-бу-ба, ба-бу-ба", - приходит странный потусторонний звук, принося с собой боль. Кто-то зовет ее, кто-то пытается спросить, но она, словно крохотный ребенок. А может, она и вправду только что родилась? Потому что нет памяти, нет ничего, чтобы связывало ее с другим миром.

"Как ба-бу-ба, ба-бу-ба?" - снова этот назойливый звук.

"Все-таки это кто-то пытается говорить со мной". - Она собирается с силами, она ловит ниточку этого звука, единственную кажущуюся реальность в полной пустоте.

"Как...?"

"Что "как?"" - Она пытается ощутить этот вопрос на вкус, рассматривает его со всех сторон. Пустота становится плотной, сгущается, начинает сопротивляться.

"Как вас ...?"

Она плывет изо всех сил наверх, тянется искореженным сознанием к этому звуку. Еще шаг, еще чуть-чуть.

"Как вас зовут?" - громом звучит вопрос и вместе с ним приходит боль, разрывающая, тянущая, пульсирующая.

"Ааааа", - она пытается закричать и первый раз понимает, что рот все-таки есть, только она не может кричать.

"Как вас зовут?"

"Я не знаю, не помню", - она пытается снова уйти в пустоту. Там, глубоко - покой. Там - нет боли. Здесь - все пропитано ею.

"Как вас зовут?" - голос беспощадно впивается в мозг.

"Нет, он не даст мне уйти так просто. Пожалуйста, отпустите, я не помню ничего!"

"Как вас зовут?"

Пространство разрывается болью.

"Отпустите, отпустите меня. Пожалуйста!"

"Как вас зовут?" - голос совсем рядом. Неожиданно загорается, скорее обрушивается, свет. Боль в глазах, в каждой клеточке тела расплавленный свинец. Она закрывает глаза, прячась от этой новой пытки - светом.

- Как вас зовут?

"Не знаю, я не знаю". - Ей кажется, если вспомнить, эта боль сразу уйдет. Она собирает свое истерзанное сознание по кусочкам, тяжело погружаясь в беспамятство и снова всплывая.

"Меня зовут Надежда Воронова". - Она решается открыть глаза. Пси-экран, совсем низко над ее головой, полыхает нездоровым огнем.

"Мне больно, мне очень больно!"

Рядом с операционным столом сидит мужчина. Он юн, но сейчас его лицо, сведенное судорогой боли, не кажется молодым.

- Молодец, девочка, ты даже не понимаешь, какая ты молодец! - Он пытается улыбнуться распухшими искусанными губами.

Ее обжигает новый приступ боли, так, что свет исчезает и только через несколько мгновений загорается снова.

- Потерпи, девочка, потерпи, все будет хорошо. - Врач осторожно берет ее руку, слегка пожимает дрожащие пальцы. - Потерпи.

Теперь она все время в сознании, боль приходит приливами, словно вгрызается в тело. Но странно, вместе с этим возвращаются ощущения к рукам, ногам...

А потом кто-то входит и громко говорит: "Все". - Слово падает и застывает сосулькой в воздухе. И это: "Все" - не приносит облегчения. Все та же ужасающая боль. Надежда переводит взгляд. Советник Строггорн склоняется, ощупывая ее ноги, руки.

- Больно?

- Да! - она почти кричит. - Очень!

- Это хорошо. - Он улыбается слегка, но глаза остаются серьезными. - Ты будешь жить, Надя.

- С этой болью? - Ее приводит в ужас одна мысль о том, что придется день за днем терпеть эту боль.

- Со временем будет легче. А сейчас я посмотрю только, все ли в порядке. Потом мы сделаем тебе обезболивание, и ты сможешь поспать. - Он сгибает ее ноги в коленях, мышцы, нервы, все сливается в невыносимую муку, и счастье! - она проваливается в беспамятство.

- Она без сознания. - Дмитрий, наконец, отпустил руку Надежды, поднялся, с трудом удерживаясь на ногах, и, пошатываясь, пошел к креслу.

- Сейчас мы с ней закончим и займемся тобой. - Строггорн отвлекся на секунду и увидел, как Дмитрий рухнул в кресло. - Очень худо?

- Никогда не думал, что бывает так плохо.

- Кто-то должен был с ней находиться под куполом... - оправдываясь, объяснил Строггорн.

- Знаю, - Дмитрий поморщился, вытягивая с трудом ногу.

- Ты же понимаешь, практически нет на Земле телепатов, которые в состоянии вынести такое...

- Ничего, выдержу, у меня же твоя наследственность, а ты выдерживал и не такое... - В мозгу Дмитрия проскользнула на доли мгновения сцена горящего костра. Строггорн вздрогнул в ответ.

- Все-таки, ты - не я.

- А я никогда не жалел, что я - не ты, Строг.

- И поэтому никогда не называл меня дедушкой? - с иронией спросил Строггорн.

- Нет, - Дмитрий расслабился в кресле, прикрыл глаза, слезящиеся от мучительного яркого света. - Дедушка, в наше время? - продолжил он. - Это не смешно, Строг. Я не уверен, что моя мать звала тебя отцом. Что-то не припомню такого.

- У Лейлы было слишком много родителей, чтобы всех называть отцами и матерями. Но ты не прав. Когда она была маленькой и меня и Дига звала отцами.

- Повезло. Столько родителей.

- А ты переживал, что у тебя не было отца? - Строггорну всегда казалось, что Дмитрий не был обделен мужским внимание. Все Советники в равной степени занимались воспитанием мальчика.

- В детстве - не очень. Потом... Однажды ко мне подошел мужчина, - я тогда уже учился в школе Вардов, - и сказал, что он - мой отец. А почему вы не давали ему свиданий со мной? Это же нарушение закона?

- Не знаю. По-моему, никто не запрещал. Это Лейла почему-то не хотела, а он, видимо, не настаивал. И как он тебе показался?

- Чужой человек. Думаю, было слишком поздно проявлять отцовские чувства... Закончили? Вы бы сделали Надежде обезболивание, пока она не очнулась.

- Сейчас. - Строггорн вышел из-под операционного купола. Диггиррен сразу поднял вопросительно голову. - Все хорошо.

- Ну и ладно. - Диггиррен быстро отключился от кресла. - Тогда я побежал.

- И не отдохнешь? - удивился Строггорн.

- На том свете... Ты видел мое расписание на сегодня?

- Мое не лучше.

- Тогда зачем глупые вопросы? - донеслось уже из коридора.

Строггорн ввел Надежде обезболивающее и быстро заполнил ее карту, оформляя перевод в одну из клиник Аль-Ришада.

* * *

Ровный гул самолета усилился на мгновение, и это разбудило Андрея. Он поморщился от сразу проснувшейся боли в голове.

- Плохо? – Крис склонился над ним. – Обезболивание делать рано.

- Да нет, потерплю. Как все? – Андрей осмотрел самолет. Вместо кресел в салоне были установлены прозрачные барокамеры, в которых спали дети.

- Все спят, - Крис мысленно улыбнулся. – Почему тебя не до-оперировали? Что сказал Советник?

- У него было мало времени, и там не было аппаратуры, которая мне нужна. – Андрей стиснул зубы, чтобы не застонать. – Будет делать, когда прилетим... – Он помедлил на секунду. – Крис? Этот ваш Аль-Ришад? Что это за страна? Я столько слышал...

- Плохого? – Крис рассмеялся. – Это все глупости, Андрей. Это – лучшая в мире страна. Самое безопасное место для тебя.

- А что с нами будет?

- С тобой или с ребятами?

- Ну... со всеми.

- С тобой – я не знаю. Это будут решать Советники, а ребят сначала будем лечить, а потом, наверное, отправим в детский дом.

- Ненавижу детские дома!

Крис опять рассмеялся.

- Что я сказал смешного? – рассерженно спросил Андрей.

- Ничего. Ты просто не видел наших детских домов. Для ребят, это лучшее, что можно придумать!

- А где тетя Надя?

- Должна быть уже в Аль-Ришаде. Мы отправили ее раньше.

- А почему с нами так долго?

- Ваше правительство не хотело вас отпускать.

- Да? – в мозгу Андрея мгновенно возникла ненависть. – Зачем мы им? Чтобы убить?

- Убить бы никто не решился... Это такой скандал... Не знаю. Я спрашивал Строггорна. Ты же знаешь, нас воспринимают как оккупантов. Любой иностранец в России вызывает подозрение. Ничего с этим не поделать. Да и как мы могли объяснить, зачем вы нам все? Они и тебя не хотели отпускать.

- Но почему? Мы же никому не нужны! Я не понимаю!

- Правительство отвечает за своих граждан. Иначе, зачем оно нужно?

Андрей откинулся в кресле, голова продолжала раскалываться, и думать он все равно сейчас не мог.

- Я не могу этого понять.

- Станешь взрослее, поймешь. – Крис поднялся и посмотрел на дверь кабины самолета: через секунду она открылась и показался один из пилотов.

- Извините, я хотел спросить. Мы входим в грозу. Может быть поискать ближайший аэродром?

- Бесполезно. Нас никто не примет. Но... – Крис задумался на секунду, прислушиваясь к себе. Потом взглянул на Андрея, спрашивая подтверждения. Мальчик едва заметно кивнул. – Никакой опасности нет.

- Как вы можете это знать? – раздраженно спросил пилот.

- Я кажется ясно сказал: продолжайте полет.

Пилот резко развернулся и ушел в кабину.

- Вот видишь?

- Он просто боится... – Андрей не договорил, потому что четко услышал мысли пилота, ругавшего Аль-Ришад.

Крис усмехнулся.

- Постарайся уснуть. Все будет хорошо. – Он повернулся к иллюминатору, за которым сгущались тучи, потом подошел к одной из барокамер, где спала светловолосая женщина, открыл крышку и прислушался: Ольга ровно дышала во сне. Крис еще раз проверил показания аппаратуры и крепление барокамеры к полу самолета.

- Оленька, Оленька, - едва слышно сказал он. Ее веки слегка вздрогнули во сне. – Все будет хорошо, - повторил он вслух по-русски. - Все будет хорошо.

(Конец)